— Там живут его родители Хиллманы. Надеюсь, они отослали его куда-нибудь. Мы больше не разговариваем с Хиллманами, — заметила она мрачно. — Они вполне приличные люди, но из-за своего сына наделали много ужасных глупостей.
— Куда они отправили его?
— Возможно, в какую-нибудь исправительную школу. Ему это необходимо. Он уж совсем отбился от рук.
— В чем это выражается?
— Во всем. Он разбил мне вдребезги машину, наверное, потому, что был пьян. Я знаю, что он проводил время в барах в конце Мейн-стрит.
— И ночь перед тем, как разбить вашу машину?
— Все лето. Он даже пытался склонить к этим дурным привычкам Стеллу. Вот почему наши — отношения испортились, если вы так хотите это знать!
Я сделал запись.
— Не могли бы вы быть немного поточнее, миссис Карлсон? Нас интересует социальная база подобных случаев.
— Ну, он действительно затащил Стеллу в один из этих ужасных погребков. Можете вообразить! Привести чистую шестнадцатилетнюю девушку в винную лавку! Это был конец наших отношений, как бы мы ни были привязаны к нему.
— А что Стелла?
— Она очень чувствительная, — ответила миссис Карлсон, обернувшись. — Но мы с отцом объяснили ей, что это нежелательная дружба.
— Таким образом, она не принимала участия в угоне вашей машины?
— Конечно нет.
Юный чистый голос сказал с верхней лестничной площадки:
— Это неправда, мама, и ты это знаешь. Я говорила вам, как было на самом деле.
— Хватит, Стелла, вернись в постель. Если ты действительно так больна, чтобы оставаться дома и не поехать в лагерь, значит, ты должна лежать в постели.
Говоря это, миссис Карлсон поднималась вверх по лестнице. А дочь спускалась ей навстречу. Это была чудесная девочка с прекрасными большими глазами, одетая в спортивные брюки и голубой шерстяной свитер с высоким воротом, который подчеркивал прекрасную линию ее груди. Коричневые волосы гладко зачесаны назад.
— Мне уже лучше, благодарю, — сказала она холодно. — Я не могу спокойно лежать, когда слышу, что ты наговариваешь на Тома!
— Как ты смеешь! Марш в комнату!
— Я пойду; если ты перестанешь говорить неправду о Томе.
— Замолчи!
Миссис Карлсон преодолела те три или четыре ступеньки, которые отделяли ее от дочери, схватила Стеллу за плечи, с силой развернула ее и увела. Стелла повторяла слово «ложь» до тех пор, пока закрытая дверь не заглушила ее высокого, чистого голоса.
Минут через пять миссис Карлсон спустилась вниз, со следами свежего грима на лице, в зеленой шляпе с пером, в клетчатом пальто и в перчатках. Она прошла прямо к двери и широко ее распахнула.
— Я очень тороплюсь. Моя парикмахерша обычно бывает недовольна, когда я опаздываю. Во всяком случае, мы слишком отдалились от того, что вас интересовало.
— Напротив, меня очень заинтересовали замечания вашей дочери.
Она подчеркнуто вежливо улыбнулась.
— Не обращайте внимания на Стеллу. Ее лихорадит, и у нее плохо с нервами. Бедная девочка… Еще бы! После такого случая!
— Не потому ли, что и она замешана в нем?
— Не будьте глупцом! — Она постучала по дверной ручке. — А теперь я действительно тороплюсь.
Я вышел. Она последовала за мной, громко хлопнув дверью. Судя по всему, в этом у нее была богатая практика.
— Где ваша машина? — спросила она.
— Меня сбросили с парашютом.
Она остановилась и смотрела мне вслед, пока я не дошел до конца дорожки. Затем она вернулась в дом. Я добрел до почтового ящика Хиллманов и свернул на тропинку, ведущую к их дому.
За деревьями послышался шорох. Я подумал, что это зверек прошмыгнул в кустах, но навстречу мне неожиданно из-за ствола дерева вышла Стелла в голубой лыжной куртке с поднятым капюшоном. На вид ей можно было дать лет двенадцать. Она поманила меня полным достоинства жестом взрослой женщины, приложив палец к губам.
— Мне нельзя оставаться здесь долго. Мама будет искать меня.
— Разве она не отправилась на свидание со своей парикмахершей?
— Это еще одна неправда, — сказала она жестко. — В последние дни она постоянно лжет.
— Почему?
— У нее это начинает входить в привычку или что-то в этом роде. Обычно мама всегда все говорила прямо. И папа. Но история с Томми привела их в смятение. И меня тоже, — добавила она, кашлянув в ладони.
— Вам нельзя выходить в такую сырость.
— Нет, в самом деле, нет. Я сейчас уже не чувствую себя так плохо, как в лагере, когда эти подлецы требовали, чтобы я отвечала на их вопросы.
— О Томе?
Она кивнула:
— Я же так и не знаю, где он. А вы?
— Я тоже не знаю.
— Вы полицейский или кто?
— Раньше был полицейский. А теперь я «кто»…
Она сморщила нос, хихикнула, замерла, прислушиваясь, и стала похожа на олененка. Потом откинула капюшон.
— Слышите? Это она зовет меня.
«Стелла-а-а!» — слышался далеко за деревьями голос.
— Она убьет меня, — сказала девочка. — Но кто-то когда-нибудь должен рассказать правду. А я знаю правду. Но здесь нам поговорить не удастся. Пойдемте!
— Куда?
— У Тома на дереве есть настоящий дом. Это там, на склоне. То есть, я имею в виду, дом был раньше, когда Том был моложе. Там мы могли разговаривать.
Я пошел за девочкой по едва видимой в зарослях тропинке. Среди разросшихся ветвей дуба на небольшом основании стояла маленькая хижина из красных досок с крышей из просмоленной бумаги. К основанию была приставлена самодельная лестница, уже ставшая серой от времени и непогоды, впрочем, как и сам домик.
Стелла влезла по лестнице первой и вошла в домик. Красноголовый дятел вылетел из незастекленного окна и сел на дерево рядом, приветствуя нас стуком.
Голос миссис Карлсон гремел у подножия склона. В его мощном звучании уже появилась хрипота.
— Швейцарский семейный Робинзон, — сказала Стелла, когда я вошел внутрь. Она сидела на матрасе, постланном в углу хижины. — Раньше, когда Томми и я были детьми, мы проводили здесь целые дни.
В ее голосе уже звучали воспоминания, хотя ей было всего шестнадцать.
Конечно, когда мы стали старше, это пришлось прекратить. Это выглядело неприлично.
— Вы влюблены в Тома?
— Да, я его люблю. Мы собирались пожениться. Но не думайте о нас ничего плохого. Мы еще даже не возлюбленные. Мы не живем вместе и не помолвлены.
Она сморщила нос, словно эти слова имели запах.
— Мы поженимся, когда подойдет время, когда Томми закончит колледж или, по крайней мере, проявит склонности к чему-либо. Вы понимаете, чтобы у нас не возникало никаких проблем с деньгами.
Я подумал, что понадобился ей для того, чтобы отвести душу и рассказать историю со счастливым концом.
— Как это?
— У родителей Тома очень много денег.
— А ваши родители? Они вам разрешат выйти за него замуж?
— Во всяком случае, остановить не смогут.
Я поверил бы ей, если бы Том оставался здесь. Она, должно быть, увидела это «если», промелькнувшее у меня в глазах. Эта девочка была очень восприимчива.
— С Томми все в порядке? — спросила она совсем другим тоном.
— Надеюсь, что да.
Она пододвинулась и тронула меня за рукав.
— Где он, мистер…
— Я не знаю, Стелла. Меня зовут Лу Арчер. Я частный детектив и работаю, чтобы помочь Тому. Пожалуйста, Стелла, расскажите мне всю правду об этом происшествии.
— Это была моя вина. Мама и папа зачем-то покрывают меня и делают только хуже для Томми. На самом деле только я одна во всем виновата и согласна отвечать.
Ее прямой взгляд и неподдельная искренность напомнили мне молящегося ребенка.
— Вы вели машину?
— Я не имею в виду, что была с ним. Но я подсказала ему, что он мог бы взять машину, и достала ключ из маминой комнаты. Вообще говоря, это и моя машина, то есть я тоже пользуюсь ею.
— Мама знает, что Том взял машину с вашего разрешения?