Однако вам следует иметь в виду, что факт копания в вещах миссис Гэр вовсе не должен означать обязательно последовавшего вслед за этим убийства. Вы также не должны поддаваться влиянию мнения некоторых свидетелей о том, что миссис Гэр убита.
Теперь мы переходим к возможности естественной смерти. Предположим, что миссис Гэр после своего возвращения спустилась в подвал. Возможно, она долгое время сидела в кресле-качалке в кладовой. Там же она положила и свои вещи. Где-то около десяти она открыла дверь кухни, при этом выбежала одна из кошек. Когда мисс Дакрес в десять часов пришла домой, миссис Гэр могла находиться там, внизу. В подвал ведь никто не спускался. В какой-то момент, между десятью часами и полуночью, миссис Гэр снова поймала свою кошку и принесла ее в кухню, где были остальные животные. Возможно, миссис Гэр прислушивалась, не бродит ли кто-нибудь по дому. Она любила так сидеть одна в потемках. Мы знаем, что у нее было больное сердце. Может быть, у нее случился сердечный приступ и она умерла. Это могло произойти до или после осмотра дома. Возможно, нападение на мисс Дакрес и связанное с этим волнение стоило жизни пожилой женщине. Прискорбно, что в тот вечер кухню не открыли и не осмотрели, ведь к тому времени миссис Гэр могла быть еще жива, но слишком слаба, чтобы позвать на помощь.
Все это, естественно, лишь версии. Мы знаем только, что останки покойной были найдены во вторник следующей недели, причем в таком состоянии, что установить, каким образом она умерла, не представляется возможным. Убедительным доказательством естественной смерти является ключ на кухонном столе. Дверь была заперта, ключ лежал внутри. Только в популярных детективных романах убийцы проходят сквозь запертые двери.
Уважаемые дамы и господа, вам во всех подробностях описали действия и поступки всех проживающих в доме. Если вы придете к заключению, что миссис Гэр была убита, то назовите, пожалуйста, и имя подозреваемого вами в этом убийстве.
Так закончилось обращение судебного следователя к присяжным заседателям. Они тяжело поднялись и с озабоченными лицами вышли гуськом через боковую дверь из зала суда.
Я посмотрела на судебного следователя. Он сидел, свободно откинувшись, и удовлетворенно похлопывал себя по животу. Лейтенант Штром снисходительно улыбался. Я вздрогнула. Не мне ли он улыбался? Я не успела это определить, так как, ощутив на своем лице мой взгляд, он поспешно повернулся к судье.
Ходж Кистлер рядом со мной тихо присвистнул сквозь зубы.
— Какое, по-вашему, будет решение? — спросил он меня.
— Убийство! Ведь ничего другого и быть не могло!
— Значит, вы были убеждены в этом с самого начала?
— А вы разве нет?
— Хм, — неопределенно промычал Кистлер.
— Сколько времени им понадобится?
— Понятия не имею. Такое может длиться часами.
— О Боже! У меня уже ноги затекли.
— Этому можно помочь!
Мы встали и начали прохаживаться взад и вперед по залу. Когда другие свидетели увидели, что никто не сделал нам замечания, они последовали нашему примеру. Атмосфера была напряженной. Даже полицейские собрались вместе и возбужденно перешептывались. Я дождалась, когда лейтенант Штром окажется один, и подошла к нему. Кистлер — за мной.
— Очень хорошо изложено, лейтенант, — сказала я.
— Почему же вы поздравляете не судебного следователя? — Его глаза блеснули, а губы растянулись в легкой иронической усмешке.
— Его стиль показался мне знакомым!
— Благодарю за комплимент.
— Я сама не смогла бы сделать лучше!
Лейтенант полиции громко рассмеялся.
— Вы неподражаемы, барышня! — И обратился к Кистлеру:
— Как вы справляетесь с такой девушкой?
— Так как мисс Дакрес отрицает наличие у меня каких-либо мозгов, то она и не утруждает себя тем, чтобы судить о моих умственных способностях в той или иной форме.
— Вы удивлены? — обратился ко мне Штром.
— Почему я должна удивляться?
— Могу ли я судить о ваших умственных способностях?
Кистлер вставил:
— Пощадите малышку! Какое решение может быть вынесено?
— Откуда мне это знать?
— Что вы! Разве есть вещи, которых вы не знаете? — спросила я, изображая наивное удивление.
— Между нами говоря, я это, конечно, знаю. Но не могу разглашать. Во всяком случае, одно я могу вам пообещать: сегодня ночью в вашем холле детектив уже дежурить не будет. — Он усмехнулся и отошел к судебному следователю.
Я взволнованно спросила Кистлера:
— Что это должно означать? Может быть, вы отгадаете эту загадку?
— Не исключено! — Кистлер задумчиво уставился в пространство. — Вероятно, они убеждены в ее естественной смерти. Никому не нужная старуха умерла. Мир от этого не стал несчастнее. Она просто покинула его.
— Но это было убийство! Я абсолютно убеждена в этом!
Присяжные заседатели вышли в шесть часов, к семи они еще не вернулись. Мне хотелось знать, что предвещает столь долгое совещание.
Кистлер объяснил:
— Наверное, кто-то не согласен с мнением остальных.
— О Господи! Должно быть, он настоящий осел!
Наконец около восьми часов открылась дверь, из которой раньше появились присяжные. Мы поспешили на свои места. В зале установилась переполненная ожиданием мертвая тишина. Присяжные вышли, и судебный следователь задал традиционный вопрос, на который старшина присяжных ответил:
— Мы пришли к единому мнению о том, что миссис Гэр умерла какой-то неизвестной нам естественной смертью.
Я не поверила своим ушам! Когда я посмотрела на лейтенанта Штрома, он торжествующе ухмыльнулся мне. Мне стало не по себе, как парашютисту, который на высоте четырех тысяч метров обнаруживает, что его парашют не раскрылся.
Итак, вот каков конец этой жуткой истории!
Когда Кистлер вместе со мной выходил из зала, я сказала ему:
— И это все? Полиция больше ничего не будет предпринимать?
— Так оно и есть, малышка. Ваша страшная тайна лопнула, потому что здесь и не было никакой тайны. Достойно сожаления, что миссис Гэр умерла одна, или, вернее, в дурной компании! Таково мнение полиции. Для нее дело закончено и закрыто. Отныне ни один полицейский не переступит порог нашего дома.
Как человек может ошибаться!
Я, разумеется, еще не знала этого и потому с удовольствием приняла приглашение Кистлера поужинать. Его больше не волновало неразумное решение присяжных. Я же, напротив, была в ярости.
— Не могу себе представить, каким образом такой логически мыслящий, интеллигентный человек, как лейтенант Штром, пришел к столь безрассудному заключению?
— А разве вы при всей вашей мудрости не можете допустить, что ошибаетесь вы, а не Штром? Все же он имеет немалый опыт в расследовании убийств. Вы же, слава Богу, наоборот, никакого. Но вам хотелось бы небольшой сенсации, не правда ли? Для вас все это ужасное дело должно быть связано с убийством, на меньшее вы не согласны!
— Штром ошибается! Я согласна на любое пари, что он ошибается!
Кистлер помахал в воздухе сосиской по-венски.
— Тогда докажите свое утверждение. Вы же не хотите посадить кого-то на электрический стул только потому, что убийство интереснее, чем какой-нибудь инфаркт?
Доказать я, конечно, ничего не могла.
— Ну тогда положите это дело в архив, малышка. Сегодня пятница. Это значит, что мне не нужно на работу. Не пойти ли нам в кино или еще куда-нибудь? Вы когда-нибудь пробовали настоящий ром? Думаю, нет. Итак, сегодня вечером вы узнаете кое-что новое.
Мы развлекались истинно по-королевски. Я пила чистый ром, смотрела лихой приключенческий фильм, а после всего этого мы пошли на танцы. Все это, конечно, не могло полностью отвлечь меня от мыслей о смерти в доме миссис Гэр, но, по крайней мере, не напоминало о ней.
Мы вернулись домой только около трех часов утра и на цыпочках прокрались через темный, никем не охраняемый холл. Перед моей дверью мы пожелали друг другу спокойной ночи. Я открыла дверь, окинула беглым взглядом комнату, чтобы убедиться, все ли в порядке, и тихо крикнула ему, что, по-видимому, у меня никто не побывал. Ведь мы с Кистлером теперь знали, как легко можно открыть двери!