На то, чтобы обставить найденную наконец мастерскую, не понадобилось много времени. По левую руку, в которой будут зажаты клещи с заготовкой, горн и чаша с водой, по правую – наковальня, а чуть дальше, буквально в одном шаге, стоит верстак с разнокалиберными тисками. Ещё одна небольшая наковаленка – шперак, на толстом стальном стержне, стоит возле удобного основательного табурета. Там можно выполнять мелкую работу, давая отдых ногам. Рядом с верстаком – огромный сейф для ценных компонентов, за ним укрылся уголок для работы с чертежами и расчётами, своего рода кабинет. А ближе к двери вдоль стен, словно стражи, застыли высокие узкие стеллажи для готовых изделий. Всё толково, привычно. Инструменты под рукой на верстаке, топливо для горна и заготовки в корзинах за наковальней.
Поковырявшись среди металлических брусков в одной из таких корзин, Строрн подхватил мифриловый стержень. Самый подходящий материал для ключа, которым предстоит отомкнуть замок в план Инферно. Жутко дорогой, конечно, но заказчика освободить надо, он платит очень достойно. Закинув уголь в горн, дварф шепнул Слово, открывающее на миг путь первозданному огню. Затем приладил к поддувалу добытый из котомки амулет, купленный у мага-воздушника. Внутри загудело пламя. Закинув заготовку в огненное жерло, дварф выждал нужное время, и клещами вытянул… чуть тёплый стержень. Несколько ударов сердца Строрн просто таращил глаза на заготовку и хватал ртом воздух, не в силах даже подобрать слова возмущения. Наконец, крепко выругавшись, снова сунул мифрил в жар первозданного огня.
После десятой безуспешной попытки разогреть стержень, вдоволь попинав заготовку по мастерской, охрипнув от ругани, и призыва всех богов в свидетели вселенской несправедливости, Строрн уныло сидел перед шпераком. Именно на этой маленькой наковаленке должны были проковываться небольшими зубилами хитрые бороздки на ключе. Но сейчас перед дварфом лежал холодный металлический стержень, совершенно не изменившийся за солидный промежуток времени. В таком состоянии и застал мастера заглянувший в мастерскую Ремир. Найти комнату было несложно, вопли Стоунхельма далеко разносились по коридору.
– Ты это… чего так орёшь-то? Не выходит?
– Что?! Чтобы у меня, и не вышло? – Строрн вскинулся было, но тут же снова осел на табурет. – Впрочем, чего вилять, так и есть, не выходит. Не греет горн, хоть ты тресни.
– Ну, дык… а ты чего хотел. Расширенное пространство.
– То есть… – в глазах дварфа мелькнула догадка. – Воздух туда уходит как в прорву, жар теряется…
– Ну да.
– А сжать сможешь?
– В комнате – нет, она ж часть дома.
– А в горне?
– Ну… Попробовать можно.
– Давай, пробуй!
Строрн вскочил с табурета и кинулся к горну. Сорвал с него амулет, шепнул Слово, гасящее пламя. Ремир подступил к печи, подозрительно разглядывая топку. Поскрёб пальцем стенку, провёл ладонью перед зевом. Потом сосредоточился на ограниченном каменными стенками внутреннем пространстве и поднял руки перед собой. Как и совсем недавно при возведении дома последовала длинная заковыристая фраза, но, на слух, совершенно другая, и ладони с натугой начали сдвигаться. С каждым толчком вен на вздувшейся от напряжения шее парень усиливал давление, словно лопатоподобные ладони сминали камень. Но и сопротивление, судя по всему, было соответствующее. Точнее, будь в руках зажат кусок базальта, через десяток ударов сердца он уже рассыпался бы в пыль. Пространство сопротивлялось дольше и упорнее. Но, видимо, наконец, поддалось, и расстояние между светящимися кончиками пальцев начало уменьшаться.
Строрн, как заворожённый, следил за действиями пространственника. Время словно остановилось для дварфа, и, конечно, увлечённый зрелищем, он совершенно забыл, что детина очень редко правильно дозирует свои силы. Ремир всё больше ярился, скрежетал зубами, ломая сопротивляющееся пространство, сжимая его в своих огромных руках. И, наконец, с диким рёвом, рывком схлопнул их, после чего мешком свалился между печью и наковальней, опрокинув корзины с углём. Перепугавшийся Стоунхельм подскочил к исполину и, подхватив его под плечи, отволок к стоявшему в углу креслу, на которое и взгромоздил незадачливого помощника. Минут через пять парень гулко застонал, и разомкнул веки, из-под которых на Строрна глянули налитые кровью глаза. Из тяжело вздымающейся груди Ремира вырвался надсадный хрип: