***
Архитектор очнулся в просторной комнате, и несколько минут не мог понять, где он, и что с ним происходит. Кто-то бережно поддерживал его под спину, а в рот маленькими порциями вливался наваристый мясной бульон с какими-то терпкими травами. Приоткрыв тяжёлые, будто налитые свинцом, веки, и сфокусировав взгляд сквозь застилающую его муть, эльф разглядел склонившееся к нему широкое лицо улыбающейся троллины. А сквозь неё, как через завесу тумана, он увидел светлое пятно оконного проёма, находившегося на значительно большем расстоянии, чем следовало. Мессир Эрреонд задёргался и захрипел, забыв о сочащемся в глотку бульоне, из-за чего тут же захлебнулся и зашёлся кашлем.
– А ну-ка, перестаньте, – рявкнул над ухом довольно приятный грудной голос. – Еле с того света вас вытащили не для того, чтобы тут же от страха померли. Лерена вас нашла, когда одной ногой уже за грань шагнули, не забудьте потом поблагодарить девоньку.
– Я… не… боюсь! – Всё ещё пытаясь отползти и сотрясаясь от кашля, перворожденный с трудом протолкнул слова из полыхающих огнём лёгких.
– Да-да, расскажите сказку тётушке Рымге. Я сама их столько могу рассказать. Чувствую же страх-то. Только чего бояться, если я вот так уже несколько часов с вами вожжаюсь. Бояться надо живых троллей, а не мёртвых.
– Скажите… это… Троргу, – возмущённо прохрипел эльф. – И, простите… особо отмечу… двигающихся и… говорящих мёртвых.
– А что, господин эльф чувствует какие-то неудобства? Может, я пахну тленом или от меня исходит могильный холод? – Чувствовалось, что кухарка серьёзно обиделась, но руку не убрала, и снова подтолкнула к губам архитектора плошку с бульоном.
Мессир Эрреонд прислушался к своим ощущениям. Нет, от поддерживающей его ладони не шёл холод, как, впрочем, и тепло тоже отсутствовало. Скорее, можно было сказать, что рука мягкая, надёжная и… заботливая? Тонкие ноздри идеально ровного носа эльфа осторожно втянули воздух, что не ускользнуло от внимания сидевшего так близко призрака, вызвав на посерьёзневшем было лице ухмылку. От кухарки не тянуло могилой, запах был другой, очень домашний – травы, немножко дымка, мясной бульон (хотя, он же был под самым носом) и сдобная выпечка. Край плошки опять настойчиво ткнулся в губы, и эльф сделал невольный глоток.
– Вот так. – Даже голос был мягкий, в нём слышались нотки, которые навевали воспоминания о матери, только та говорила более певуче, звонче. – С каждым глотком силы прибывают, а страх уходит.
– А где… я… нахожусь? – пробормотал архитектор между глотками.
– Так в той же комнате, где вас и нашли.
– Ремир руку приложил? Опять, надо полагать, силы не рассчитал?
– Ничуть не бывало. Он совсем чуть-чуть всё изменил, иначе мы и не поместились бы в той каморке, которую вы спальней обозначили. А так он и на кухню вас снёс по лестнице, к очагу, и обратно тащил, чтобы потом, как опасность миновала, удобнее устроить. Заботливые ребята.
– Да, мне…
Что хотел сказать мессир Эрреонд, кухарка так и не узнала, поскольку снаружи, из-за стены, послышался звон десятков жил натянутых луков, сливающийся в порывистую мелодию. Однако стрел не было, а звуки не утихали. Тётушка Рымга бросилась к окну, а потом взвилась сквозь потолок на боевую площадку башни. Туда же мимо двери пробежали две пары ног, топоча по ступенькам лестницы, а за окном прострекотали лёгкие крылышки. Эльф, поискав силы и с удивлением обнаружив их в себе, по стеночке двинулся следом. Когда он поднялся, все стояли, словно громом поражённые, вцепившись в откосы бойниц, и глядели за стену. Посмотрев в том же направлении, архитектор увидел совершенно невероятную картину.
На окраине оазиса возвышалась исполинская фигура Трорга, но он был облачён в кожанно-чешуйчатую броню довольно приличного кроя. Вместо палицы здоровенные лапы сжимали поставленную вертикально раму с натянутыми струнами, в которой узнавались останки того белого ящика на ножках. Стенки тролль укрепил крупными костями и обмотал жгутами из всё той же жёсткой травы. Толстые пальцы захватывали сразу по пять струн, натягивали их и отпускали, чтобы тут же зацепить другие. Звуки разной тональности накладывались друг на друга, рождая странную и грозную музыку. А потом тролль… запел: