Некоторое время на кухне царило тягостное молчание. Человек с дварфом вяло жевали пирожки, постепенно отходя от потрясения, которое испытали, глядя на сборы кухарки. Тётушка Рымга, что-то гулко напевая себе под нос, крутилась у очага, время от времени закидывая в суму Ремира какие-то свёртки. А эльф отхлёбывал из кружки терпкий напиток и пытался поймать мелькающую на краю осознания мысль. Что-то в произошедшем не давало ему покоя. И, наконец, с очередным глотком его словно озарило, от чего он тут же подавился. На спину опустилась несильным хлопком тяжёлая ладонь.
– Нет, вы явно решили свести на нет все наши сегодняшние усилия. – Тётушка Рымга укоризненно смотрела на перворожденного.
– Эм… простите. Просто… я вдруг понял. – Мессиру Эрреонду вдруг стало очень трудно подбирать слова. Хотя, раньше ему не доводилось общаться с призраками. – Я ведь истощил себя полностью, а форт ещё строился. И привязка заклинания ко мне оставалась, а без магии она тянула уже просто энергию организма. Так как же вы меня подняли так быстро? Не поделитесь секретом, что послужило источником вернувшейся ко мне силы?
– Да какой секрет. Всполошил ты нас, умирать собравшись. Вот и стала я думать, как тебя вытянуть-то, нужно было что-то, действительно имеющее огромный запас силы. А потом я вспомнила про траву в степи. Она ведь растёт без воды, без настоящего солнца… откуда тут оно, так, иллюзия и магия света. Получается, эта трава имеет безграничный запас сил для роста. Вот её и заварила в супе срочно, им тебя и отпаивала, да ребяткам дала, чтобы восстановились после строительства этой крепостицы.
– Это… это… Так это же то, что нам надо… – Сияющий эльф порывисто вскочил на скамью и обнял ошарашенную троллину, после чего смутился, отступил и церемонно поклонился. – Вот и ещё раз вы нам помогли, в решении серьёзной проблемы. Одной из нескольких. Приношу вам свою глубочайшую благодарность, госпожа Рымга.
Кухарка что-то невнятно булькнула, отступая к очагу и заливаясь краснотой. Возможно, она провалилась бы сквозь пол или так и пятилась бы, даже сквозь стены, совершенно растерянная поступком и словами архитектора, когда снаружи раздался звонкий девичий голос: «Стойбище едет!». И в который раз за день загрохотали под ногами ступени спиральной лестницы, когда вся компания устремилась на такую удобную для наблюдения боевую площадку. Рымга же подхватила водоноску с болтающимися на цепях котлами, и зашагала к воротам. Уже глядя сверху, эльф понял, что означает фраза в одной из прочитанных им книг, гласившая, что никакие двери или ворота не уберегут от нежити, если сделаны без холодного железа. Деревянные створки легко распахнулись перед призраком, и сомкнулись за её спиной.
А вдалеке тащился обоз из трёх телег, зацепленных одна за другой. Оглобли же самой первой сжимал в огромных ковшах ладоней Трорг. Упираясь ногами в сухой каменистый грунт, тролль тащил за собой весь караван. Водружённые на высокие массивные колёса белоснежные платформы были очень длинные и широкие, на каждой стоял шатёр, обтянутый чешуйчатыми шкурами. Приблизившись к оазису, тролль деловито принялся раскатывать телеги, устанавливая их треугольником. Отстёгнутые борта с треском опустились, закрывая и колёса, и проёмы между настилами и грунтом. В промежутках между платформами встали снятые с одной из них рогатины, ощетинившиеся острыми шипами.
– А ведь всё это кости, – пробормотал дварф.
И в самом деле, всё, включая виднеющиеся перекладины каркасов на верхушках шатров, было сделано из стянутых жилами костей. Помосты из бедренных и берцовых, обода колёс из широких рёбер. Пока они поражённо разглядывали необычные конструкции, Трорн встретил тётушку Рымгу возле большого шатра, за которым виднелись два других, поменьше. Поговорив с ней, он снова поклонился, и указал на вход, прикрытый пологами. А когда она вошла, прямо сквозь них, обернулся к форту и махнул приглашающе своей огромной лапой. После взял с телеги дубину и демонстративно забросил далеко вглубь огороженного стойбища.
– Что будем делать? – то, что Ремир не в восторге от посещения костяного лагеря, было буквально написано на его лице.
– Если не пойдём, это будет проявлением враждебности и неуважения. Я бы так расценил, да и любой из моего народа, – пробормотал Строрн.