Михаил УРЖАКОВ
Дом, который построил Майк
Героям постоянной гражданской войны всем тем, кого..
Все действующие лица, места и высказывания в этой книге — подлинные. Некоторые события и мысли по необходимости сочинены автором. Ни одно из имен не изменено ради того, чтобы оградить невиновных, ибо Господь Бог хранит невиновных по долгу своей небесной службы.
— Вы сказали своей жене все, что с ней должно случиться?
…каждый человек имеет право на пятнадцать минут славы.
От редактора
Рукописи давно не находят под кроватью…
Вот и этот роман, подписанный «заморским», но мало что говорящим именем Майкл С. Гейтс, поступил в издательство обычным ныне способом — по е-мейлу В конце распечатки, правда, значилось: перевод с английского некоего Михаила Уржакова.
Что же перед нами (а теперь и перед Вами, читатель)? «Пиратская» версия популярного на Западе, но еще не дошедшего до нашей страны текста? Плод мистификации (не важно, коллективный ли это розыгрыш, как это было с Козьмой Прутковым, или сольное «надувательство» по варианту Черубины де Габриак)? Литературный опус нашего бывшего земляка (судя по проговоркам в тексте, некогда учившегося в Свердловском архитектурном институте во времена рождения «Наутилуса Помпилиуса»)?
Ответ на страницах рукописи, ставшей этой книгой…
Пролог пролога
Файл с этой информацией, да чернухой простор я получила на свое «мыло» 11 сентября 2001 года. Правда, как человек не очень-то расположенный к цифровой переписке и проверяющий почту раз в квартал, обнаружила все это только в октябре. Не помню даже, в каких числах. Яг имеет большого значения сейчас.
Поиски же своего бедного на голову супруга, пославшего этот лепет о своей никчемной жизни, л начала только в конце сентября.
От Вовки Усицына-Сан-Францисского, зтого музыканта малохольного, он должен был вернуться к 15 сентября, к очередной выдаче его вэлфера. Не приехал. обратно «на офис» по материальной помощи убогим и страждущим. ТСатс раз для такого, как он, этот офис и создан. Я давай Вовке звонить в Сан-Франциско.
Малохольный говорит: «Не было твоего еще». Ну, я думаю, решил сладкий мой сахар на попутках добираться до другого берега. Урод. Дала ему время еще до тридцатого. До второго чека. Они два раза в месяц приходят. Аванс — получка.
Нет его.
Звоню опять Вовке, где, спрашиваю? Отвечает: не было, и не звонил даже. Вот тут я немного волноваться начала. Если второй чек накроется, на че есть-пить будем. Хотя денег-mo там, на этом чеке, что котенок срыгнул, 832 доллара. После всех вычетов на макароны, картошку и яйца, даже на дешевку типа «Нивеи» против морщин под глазами, на пару бутылок дрянного бренди и то не хватает. Хорошо хоть я знаю сто рецептов блюд из хлеба и лука, и мода на нашу повседневную одежду то проходит, то возвращается.
Потом уж я дотуркала электронную почту проверить. И точно! Объявился мой писатель, Кастаньеда такая, господи прости.
Даже и не думала, что все эти ночные часы, когда он, инфинитивный мой деепричастный обормот, уходил к себе в подвал и садился за компьютер под предлогом какой-то очередной бездарной работы, игнорируя мои вызывающие позы и кружевные нижние туалеты от местных китайских кооператоров, он сидел сломя голову и вел этот, так называемый дневник о (наверное?) самых интересных, как он сам думал, моментах его никчемной жизни.
Причем писал, как мне кажется, с надеждой всю эту ересь когда-нибудь опубликовать, так как написан этот дневник в стиле «незавершенного романа».
Что-то типа «Дома, который построил Джек».
Помните, один персонаж или событие цепляет другое, а потом все возвращается к началу, на круги своя.