Толстого. С кем поведешься - так тебе и надо.
Жизнь тоже достаточно часто сталкивает меня с великими людьми, встану, бывало, утром, посмотрю на себя в зеркало, и вот, пожалуйста, встреча состоялась. Правда лицо у великого парня частенько прилично помятое, а в сторону этого человека великого уж лучше не дышать, - упадет и не вспомнит, с кем встречался.
ВАНУА-ЛЭВУ
О, Марэнточку-то я знаю. Каждая пипетка мечтает стать клизмой. Однажды в Питере мы с ней стусанулись на каком-то рокеровском тусике организованном Иринкой Косиновской, Сан - Францизсковской. Там Марэнточка победила в локальном конкурсе всех присутствующих там дам (не дам) самых отвратительных выражений, даже не матершинных ругательств, а просто гнуси. Выиграла бутылку водки и тут же ее выпила почти одна. Даже не поделилась со мной. Только с Трущенком.
А вот её фраза. И откуда только в простой голландской девушке из приличной семьи ТАКОЕ.
"Биксы сидели на койках и напряженно мацали у парней залупы".
МГ.
На каком-то из этих рокерских тусэ, которые так активно посещала девица, оказалось быть какому-то балбесу с Шестого канала Питерского ТВ.
Ну и что?
Вскоре Марэнте предложили контракт на Шестом канале Питерского телевидения в отделе криминальной хроники.
Это на этом "тусэ" этот "балбес" и был. Все домогался до всех близлежащих тёток. Я по другую сторону столика сидела, и то он умудрился все чулки в области моей очень острой коленки своими тупыми Докторами Мартинсами изгваздать. Гладил их нежно, типа того что.
Юра что ли его звали?
А, Юр?
МГ.
Каждую Божию ночь она выезжала на теле рейды, на места убийств, изнасилований, ограблений, помогала снимать утюги с добротных животов, и очень этим гордилась. В конечном и счастливом итоге она, после трудоночных поисков, нашла своего Льва Николаевича Толстого в лице бывшего барабанщика группы Аквариум, хорошего, в сущности, парня Петра Трошенкова. К сожалению, жизнь молодых людей вместе не была долгой и добронаживной.
Марэнту Дэ Моор прошила шальная пуля.
Шальная Дуля.
Это случилось при знаменитом расследовании "600 секунд" "душной сволочи" Саши Невзорова. Это тогда, когда в него стреляли неизвестные никому до сих пор злодеи. Как известно выстрелов было два. Вторая пуля ранила знаменитость, а вот первая угораздила зацепить сонную артерию голландской любительницы русских запрещенных барабанщиков.
Зацепила и ушла рикошетить по старым, обсосанным кирпичным стенам Питерского колодца.
Марэнта скончалась на месте. Душенька тяжело вышла из настрадавшегося тяжёлой, гнилой, ноздреватой, как старый картофан, российской действительностью тела.
Шея её нежно кровоточила.
Чтобы не устраивать международных скандалов смерть журналистки была оформлена, как несчастный случай, (упала на маникюрный нож, поскользнувшись в ванной комнате при принятии душа), и красивое бренное тело отправили маме Маргрэйт Дэ Моор в цинковом гробу грузом 200, рейсом С.Петербург - Амстердам.
Тем же самым рейсом, тем же самым стареньким Ту-154, что мы в своё время прилетели на Голландщину с Пашей Матюхиным, будущим первым русским Министром Культуры Нидерландов.
Такие дела.
Марэнта мне оставила в наследство автомобиль Волга, Газ-21, такси, подаренный ей за хорошую работу на Шестом Канале от благодарных милиционеров города на Неве. Авто благополучно сгнил за восемь лет постоянной парковки в Амстердаме на улице Поштестье Вэх, прямо на мосту.
А ключики от такси лежат сейчас в моём "историческом" комоде в Торонто.
Ага.
Так вот, можно считать, что мы заочно переспали с Иосей Бродским. Он настолько серьезно оценил наше с Петюней сочинение и иллюстрации, что забрал их с концами в свою коллекцию, назвав их одними из лучших в этом стиле "произведениями" (слово то какое сильное), которые он видел за последнее время. Забрав Петюнины координаты, он обещал нам позвонить, как только, так сразу, и, к несчастью, пропал навсегда. Что только не делали бедные сыновья лейтенанта Бродского, писали ему письма, звонили его литературному менеджеру в США, ходили в редакцию журнала "Юность", официальному агенту Иоси. Все напрасно. Рукописи не горят, но пропадают в столах под сукном у великих мастеров. И пришлось нам восстанавливать упущенное, базируясь на собственных скудных воспоминаниях и воспоминаниях благодарных читателей.
В редакции журнала Юность на дверях главного редактора в то время висел вполне примечательный плакат-лозунг.
Какой?
"Юноши и девушки! Овладевайте друг другом!"
Не с внешней стороны редакторской двери, конечно, а с внутренней.
Чтобы прихожане не заметили.
Кстати, Бродский умер, а стихи его живут.
Такие дела.
И ничего у меня от него не осталось.
Вот, правда, есть такое стихотворение, что написал на его смерть Володя Мишин, Бродского хороший знакомый еще по иммиграции и мой добрый друг. Царство ему небесное.
На смерть Бродского.
Он умер в январе, в начале года...
И.А. Бродский
"Стихи на смерть Т.С.Элиота"
Умер Бродский... Добавить нечего.
В шесть часов утра или вечера -
не имеет зимой значения
для закрытого помещения
капитала в швейцарской банке
жестяной из под валерьянки,
валидола и корвалола -
чтоб пореже в груди кололо
в ярко-красном стручковом перце,
именуемом ниже "сердце".
Расстреляло запас орудие
гениального словоблудия,
не подверженного конверсии,
но - согласно известной версии -
душа гения отлетела,
дистанцировавшись от тела,
подлежащего погребению_
и сказуемого поебенью
четверть века тому в Империи
бывшим ведомством Л.П. Берии.
Остаются в прошедшем времени
падежи, части речи, премии,
телогрейки, абзацы, мантии,
визы, консульства, дипломатии,
пересуды, суды, ОВИРы,
фунты стерлингов, Йены, лиры
(в смысле денег и музы в смысле),
отвердевшие полумысли,
не дошедшие до бумаги,
и - трёхтомник в универмаге.
В настоящем - слова-сироты.
И поэтов взвода и роты,
батальоны полки и армии -
тех, что, встав за станки токарные,
подгоняют их так и этак,
как в прокрустовы рамки клеток
тематического кроссворда,
именуя всё это гордо,
почему-то стихов твореньем,
а не просто - бумаги треньем.
Впереди - если верить слухам -
бесконечные сборы с духом,
варианты реинкарнаций,
перемены полов и наций,
местожительства и профессий,
христианских и проч. конфессий,
конституций, гражданств, привычек,
коньяка, сигарет и спичек
языка, цвета глаз и кожи.
И имен, к сожаленью, тоже.
Имена остаются с телом -
на надгробиях первым делом
(а бывает, что и последним -
с позволенья сказать, наследием).
Иногда - на листках бумаги
(см. "трёхтомник в универмаге").