Читательницы ее обожали, а, следовательно, очень скоро ее стали обожать и издатели. Постепенно она стала так популярна, что это начало ее тяготить. В интересах коммерции нужно было мелькать то тут, то там. Ее звали на телевизионные ток-шоу, у нее брали интервью для самых читаемых женских журналов, ее фотографировали, ее узнавали на улице и в транспорте…
И она оказалась не готова к такому шквалу популярности и своей открытой незащищенности перед посторонними взглядами. Ее маленький тихий мирок был словно раздавлен бесцеремонным и циничным любопытством внешнего мира.
Расплодившиеся как грибы после дождя бульварные листки постоянно нуждались в сенсациях и сплетнях. Они делали жизнь более или менее известных людей, в том числе и Анны, совершенно невыносимой. Желание папарацци узнать хоть что-то, выцарапать, подсмотреть и выставить на всеобщее обозрение пропитывало всю ее жизнь, как ядовитый дым. Сообщалось, в каком районе она живет, сколько у нее комнат, на какой машине она ездит, какую одежду носит, где проводит отпуск или выходные, и где у нее целлюлит. Она узнавала из прессы о своих проблемах со здоровьем и измене несуществующего бой-френда.
Все это постепенно привело к тому, что на 35-м году жизни, как-то почти сразу после Нового года, на нее накатила беспросветная хандра, перешедшая весьма плавно в унылую депрессию.
Дело в том, что сама писательница, автор более двух десятков благополучных любовных историй, вовсе не походила ни на одну из своих, уверенных в себе, лишенных комплексов героинь и совершенно не переносила публичности. Скорее наоборот.
Синий чулок. Старая дева. Нелюдимая. Затворница. Любое из этих определений по отдельности и все вместе без исключения подходили ей как нельзя лучше. Молодая, успешная, умная, более чем обеспеченная она, тем не менее, жила одна, скромно и тихо, как монашка. В подробностях описывая чужие жаркие страсти, она сама одиноко спала на кровати, слишком просторной для ее субтильного тела, согретая лишь одеялами и грелкой.
Лет сто назад ее бы посчитали даже красивой, но сейчас в моде более яркий тип женщин. Их красота поражает и оглушает и ее можно без труда заметить, выхватить из толпы на ходу, даже не прилагая усилия, не останавливаясь, не замедляя привычного темпа мегаполиса.
Анина тихая красота требовала неспешности, приглядки и внимания. И хотя лоб у нее был чуть поменьше, чем у знаменитой актрисы Натальи Белохвостиковой, но и такого вполне хватало, чтобы каждый потенциальный ухажер мог отчетливо увидеть, что перед ним интеллектуалка и отличница по жизни, и благоразумно отступить в сторону, давая дорогу более смелым претендентам на общение.
На ее лице за строгими стеклами очков в крупной темной оправе можно было прочитать все, что угодно, только не легкодоступность. Весь ее вид говорил о возможности только серьезных отношений, и это в равной степени отпугивало от нее особей мужского пола, как молодых, так и постарше, чаще стремившихся как раз к несерьезным отношениям, чем наоборот.
Сама она эту ситуацию воспринимала как нормальную и даже напротив – начинала испытывать беспокойство и дискомфорт, стоило кому-либо обратить на нее внимание.
Итак, как уже было сказано выше, Анна впала в депрессию, время от времени случавшуюся с ней, как, впрочем, с любым творческим человеком, но на этот раз затянувшуюся. И в начале мая Надя, одна из двух ее лучших подруг, бросилась спасать ее из этой трясины.
Не будем кривить душой, и скажем прямо, что Надежда и сама преследовала определенную цель. А именно: вырваться из поднадоевшего быта, на время отдохнуть от занудного педанта-мужа и двух дочерей подросткового возраста, общение с которыми за последний год попортило ей немало крови. Но, так или иначе, ее целям было по пути с Аниными, и это главное.
В роли антидепрессанта, по твердому убеждению подруги, должно было выступить путешествие в Прагу. И тут, обычно покладистая Анна, заупрямилась. За 15 лет своего писательства она объездила полмира, но в Чехии никогда не была, и не рвалась туда. Сохранив не самые лучшие воспоминания о времени постройки светлого коммунистического будущего в СССР, Анна заодно, без особой на то причины, недолюбливала и все страны бывшего социалистического блока, и принципиально старалась их избегать, если была такая возможность. И уж тем более не планировала проводить отпуск в одной из них.