(Ювелирная дама сделала таинственный вид и растопырила пухлые пальчики)
- Ну? - подыграла Наталья Борисовна.
- Платина, - торжественно объявила ювелирная дама. - Высшей пробы платина.
- А почему не золото? - удивилась Денежкина. - Вы же хотели золотые.
- Я это объясняю так: ваш прибор знает, что платина дороже, - дама качнула большими серьгами.
Все представлялось ей хотя и чудесным, но в принципе возможным.
- Мы сволочи! - сказал Рябинин. - Мы мошенники. Я себя чувствую идиотом. Сам сделал прибор и не знаю, как он действует. Позор моей бороде, как говорил старик Хоттабыч.
- Погоди, - посоветовала госпожа Денежкина. - Не надо себя обзывать словами. Надо просто устроить нечто вроде дегустации... нечто вроде "сеанса черной магии с разоблачением": если гражданам объяснить, что прибор рентгеновский флуоресцентный - это не панацея, то...
- Да зачем! - вскричал Паша. - Клиентов разгонять!
- Нет уж, нет уж, - сказал Рябинин, - мы устроим. Потому что честь фирмы - превыше всего! Да, Ян?
Веселуха кивнул. Он, кажется, думал о чем-то своем, упорно глядя в сторону, как портрет, - взгляд его было не поймать.
На следующей неделе "Амарант" действительно устроил нечто вроде дегустации или сеанса черной магии с разоблачением в бизнес-центре "Все дела". Народу пришло много. Занавес разъехался: у прибора сидела Наталья Борисовна Денежкина, рядом переминался на негнущихся ногах Рябинин.
- Мы все здесь собрались, - сказал он, - чтобы показать вам, что наш прибор вам не нужен, и нечего тратить на него столько денег. Мы, конечно, привлекаем клиентов, но не таких идиотов, как вы, а солидные фирмы.
Паша Ненашев в первом ряду покачал головой.
- Поэтому, - вступила Наталья Борисовна, - прошу высказывать самые простые желания, желательно такие, исполнение которых было бы видимым, чтобы все убедились, что наш прибор их исполнять не умеет.
На сцену немедленно вышел мужик в шляпе и сказал:
- Ну, хочу вытащить кролика вот из этой шляпы.
После чего поставил шляпу в кюветку и нажал на пуск. Прибор помигал глазенками, но кролика в шляпе так и не оказалось. Зал зашелестел.
- Отлично! - воскликнул Рябинин. - Еще!
Вышла на сей раз дама; жеманно улыбнулась и сказала:
- Ну, хочу стать молодой, как в двадцать лет.
Подставила рожу свою морщинистую под прибор, но эффекта не последовало. Рябинин захлопал в ладоши; зал заволновался, народ переговаривался, в недрах зрело что-то решающее.
- Этого не может быть! - завопил наконец кто-то из заднего ряда. - Это вы их подсадили! Я знаю, в чем дело! Да пустите же меня, пустите!
- Интересно, - иронически сказал Рябинин. - В чем же дело? Сейчас нам расскажут.
Пред очи собрания выскочил шебутной мужик лет пятидесяти, из тех, что ругают правительство и изобретают вечный двигатель. Глаза у него горели.
- Они все врут! - закричал он и замахал указательным пальцем. - Они врут! Дело-то вот в чем!
- В чем, в чем, - иронизировал Рябинин.
Веселуха в зале от внимания весь подался вперед.
- А дело-то в том, - высказывался мужик, - что эти люди, которые сейчас пытались кроликов вытаскивать, на самом деле ничего этого не хотели! У них не было проблемы! Потребности у них не было! И прибор - он не дурак! Я же чувствую, что прибор-то не дурак, его с душой делали! И прибор нутром почуял, что кролик этому уроду на хрен не нужен!..
- Потише, - встрял "кроликовод".
- ...и дама не хотела молодеть, - продолжал шебутной мужик. - А вот кто действительно чего-то хочет, прибор ему потребность устраняет! Причем необязательно, заметьте, тем способом, до которого может додуматься сам человек!
Тут Рябинин прервал мужика:
- Это все очень благородно! Однако как проверить вашу, с позволения, гипотезу?
- А очень просто, - не смутился мужик. - А ну, народ, у кого проблемы есть! Видимые, такие, чтобы мы все рассмотрели! Чтобы - весомо, грубо, зримо!
В зале послышалось сдавленное девичье хихиканье, произошел некий шум, и на сцену вылез долговязый парень лет семнадцати, с ядовитой улыбкой на прыщавом лице.
- Мучает меня жажда, - сказал он вызывающе. - Правда! Зуб даю!
"...на холодец", - подумал Веселуха, улыбаясь.
- Прибор! - воззвал парень. - Вот я жму на кнопку: утоли мою жажду, прибор!
Все затаили дыхание: не хлынет ли из прибора вода, как из брандсбойта? или минералка? или, быть может, даже пиво? но тут из первого ряда, густо краснея, вылезла какая-то девчонка, вылезла и направилась прямо к парню. Глаза у несчастного распахнулись, как окна, челюсть затряслась.
- А-а-а! - сказал он. - Помогите...
И бросился со сцены прочь; девчонка пошла за ним. Все так и застыли в оцепенении.
- По-моему, все ясно! - сказал шебутной мужик. - Не желания, а потребности, вот где собака-то! А?
- А по-моему, ничего не ясно, - сказал Рябинин сварливым тоном. - Тут были эмоции, а нам надо объективный эксперимент. Объективный! Кто?
Некоторое время никто не выходил, но потом, нерешительно перебирая ветхими ножками, по проходу сошла вниз женщина, которую можно было смело называть "старушкой", даже не боясь обидеть. Ей стукнуло уже, может быть, лет сто, может быть, и сто пять - в таком возрасте погрешность в определении даты рождения велика.
- Объясняю свою проблему, - сказала она неожиданно внятно и звучно. - Я вить по профессии-то певица. Тольки у нас на театре... ну... в коллективе-то взаимоотношения - прямо скажем. Вот хотелося мне, - нараспев, мечтательно произнесла старушка, - всю жизнь хотелося спеть Ольгу Ларину, а чтобы Ленского пел бы... кхм... Сергей Яковлич Лемешев, - тут старушка залилась краской. - Вот, какая у меня потребность. И теперь живу я... всех уже достала... - это слово прозвучало в ее устах несколько неестественно, - а пока не спою с Сергеем Яковличем, не помру...
Тут все поняли, что старушка-то, видимо, альцгеймерная, потому что Сергей Яковлевич Лемешев, как известно, давно отошел в мир иной; и уже попытался Рябинин встать и тихо спровадить ее обратно в зал, но старая певица так на него взглянула, что он сел и больше не пытался.
- Прибор! - гордо сказала старушка. - Давай, делай, что можешь, если ты действительно - "с душой"!
Застыл зал в ожидании, а Веселуха от нетерпения был весь, как натянутая струна. И это была пауза перед музыкой, а потом рядом со старушкой высветился призрачный, но оттого не менее талантливый Сергей Яковлевич Лемешев - и они запели:
В вашем доме, как сны золотые,
Мои детские годы текли,
В вашем доме узнал я впервые
Прелесть чистой и нежной любви...
Они пели так, что Рябинин уронил голову на стол; так, что госпожа Денежкина раскрыла изумленно глаза и вся слушала; а Веселуха сидел сосредоточенный и взволнованный, - он понял, что, сам того не желая, создал абсолютный удослетворитель потребностей. Даже не волшебную палочку. Даже не золотую рыбку. Прибор не просто служил средством для человеческих целей: он ставил цели сам, и это было чудовищно.
Собравшись в кабинете у директора, все молчали - не было слов.
- Да, директор, - сказал наконец хриплым голосом Рябинин. - Ну, ты дал.
Веселуха развел руками: "Ну, дал; какие есть еще мнения?"
- Есть мнение, - подал голос Паша Ненашев из угла. - Только прошу не бить меня больно по голове.
Веселуха дал понять, что не будет.
- Взялся за гуж, - сформулировал Паша. - Надо соответствовать. Ничего сверхъестественного нет: в нашем приборе обнаружились новые свойства... неважно, какие. На них есть... гм... спрос. Значит, будем продавать. Цена на новом рынке определяется как себестоимость плюс ожидаемая прибыль. Вот и все мои предложения; что из этого выйдет, я загадывать не собираюсь. Я человек простой и бесхитростный.
"Империя от моря до моря, - подумал Паша. - Власть над всем, что движется. Собственность на все, что плохо лежит". Подумал и обернулся: Веселуха смотрел на него так, как будто читал его мысли.