- Это стихия, - иронически бормотала Алиса в полупустом вагоне, положив голову на Веселухину грудь. - Это разврат.
- Это не разврат, - возразил Веселуха.
- Со мной - все разврат, - отрезала Алиса и уснула.
"А со мной - ничего не разврат", - подумалось Веселухе.
Утром пошел снег. Сначала он шел понемножку, задувал, заметал, и был весь такой морозный, мелкий, сухой, как мука. Но небо выцвело, и хлопья стали слипаться.
Чем моя любовь к Веселухе отличается от любви общей? - такой вопрос задала себе Алиса. Этот вопрос был очень важен для нее как для имиджмейкера, как для творца положительного образа. В конце концов, они любят только образ, а я люблю человека, думала Алиса. Я не приближаю к ним этого человека максимально, чтобы они могли его понюхать. Нет, нет. Я заменяю его образом, как "коммунизм" заменяется серпом и молотом. Вот он в профиль и анфас. С упрощениями, необходимыми для понимания. Второстепенное откладывается, неуместное замалчивается. Людей много, "образов" гораздо меньше; так я свожу данного конкретного Яна Владиславовича к какому-то из них - разному для разных групп людей.
И как только Алиса говорит: "Люди слушаются его", как тут же выплывает интерьер "хай-тек", режим дня, авто, нож, часы и все атрибуты "настоящего мужчины", у него пристальный взгляд и легкая небритость, как сейчас модно, он похож на справедливого чиновника, он - идеальный бюрократ, и это уже вранье. Нет, поправляет себя Алиса, лучше так: люди слушаются его с удовольствием, он обаятелен. И тут же заносит в сторону учтивости, предупредительности, компромиссности - вранье опять. Нет: пускай люди слушаются его с удовольствием, потому что он сам - интересная личность, творческая... Но тут противоречие; Алиса думает минутку и начинает с другого края.
Хороший вкус, кофе с бальзамом, обаятель, соблазнитель, обаятельный мерзавец, ковбой, пират, авантюрист, бунтовщик, шпана с Лиговки, плохой вкус - вранье. Физик, ученый, игры разума, тайны природы, не от мира сего вранье. Власть, собственность, ответственность, Россия, ура, секретарь обкома... Вранье. Чушь. Полная ерунда.
Есть мнение, что человек - это то, что о нем думают; ведь почти всех современных политиков цивилизованных стран делают имиджмейкеры; а вот тут господин Веселуха, не имея ничего против этого (он даже сам завел себе очаровательного имиджмейкера), тем не менее "не укладывается ни в какую прическу", как волосы из рекламы. Может быть, намылить его тем самым шампунем, от которого девка в телевизоре радостно повизгивает? Одеть с ног до головы в карден от картье, и пусть он в этом костюме закручивает масляные гайки, а потом в лохмотьях едет на встречу с клиентом? Или, может быть, просто - не думать о нем, и потом посмотреть, что от него останется?
Но Алиса не могла не думать о Веселухе. Так вопрос о том, чем же любовь Алисы к человеку отличается от любви людей к созданному образу, вылился в множество других вопросов: как не врать? что такое личность? зачем Веселуха платит нам деньги? сколько денег на самом деле стоит такая работа? а есть ли люди, совпадающие с образом, и как им это удается? Все эти вопросы кружились около Алисы, подобно снежинкам, и мешали ей делать повседневные дела. Большой КАМАЗ затормозил в полумиллиметре от Алисиного сапога; огромные совы, хлопая крыльями, снялись с башенок Алисиного дома, когда она вошла во двор, и осыпали ее мокрым снегом.
Ей почему-то казалось, что он должен прийти в тот вечер. Весь проспект был в рекламах. Алиса спустилась вниз, и, поминутно оглядываясь, зашла в магазинчик, который находился в подвале ее дома. Там горел яркий свет, полки ломились от изобилия товаров.
- Дайте мне охотничьих колбасок, - попросила Алиса, - и много пива.
Продавщица отвесила килограмм колбасок, и тут протянулась сзади рука Яна Владиславовича и отдала продавщице денежку.
- Здрассте, - сказала Алиса манерно, закидывая лисий хвостик на плечо и мысленно представляя себе, какое у нее сейчас выражение лица.
Это выражение Алиса скопировала от своей еще детсадовской подружки Любы. Она поднимала уголки рта и глаз, и хотя улыбки как таковой не было, все лицо как будто подтягивалось вверх в неуловимом проявлении доброжелательности.
- Да, пиво, - в замешательстве чувств сказал Веселуха, - это то, что нам нужно. К вам, Алиса.
- Ко мне никак нельзя, - возразила Алиса. - Я же не могу. А вдруг нас...
"снимают скрытой камерой".
"Наплевать на них".
"Будут смеяться и смотреть. Вам что, а мне..."
"У них пленка засветится".
Алиса была не дура; действительно, на противоположном углу перекрестка, на доме, прямо за рекламой, на обледенелой завитушке около пятого этажа, сидел Петя Варвар с камерой. Пока Алисины окна были темны, он дремал, но этот свет, который он отличил от тысячи огней той ночи, разбудил его.
- Тэ-эк, - сказал Петя, наставляя камеру на окно.
Веселуха и Алиса между тем пили пиво и мирно беседовали. Иногда пиво располагает к дреме. Журнал "Моды и мередианы" не советует мужчинам пить пиво перед тем, как залюбить свою жену или там кого, - но они не всегда правы.
- Ну, а теперь для тех наших друзей, кто снимает нас на камеру, сказал Веселуха. - Они верят, что человек - это то, что о нем думают в данный момент... Представьте себе, Алиса, что я - серый волк.
Алиса по мере сил представила. Веселуха, в свою очередь, представил себе Алису как лису.
- Порядок, - сказал Веселуха.
Петя Варвар наутро долго клял горькую судьбу: на пленке были запечатлены отношения между симпатичной лиской и серым волчарой из мультика "Ну погоди".
Потом, за полночь, Алиса и Веселуха уселись курить. Петербург выглядел, как в первый день творения. Из бездонного красного неба сыпал снег на нашу сторону.
- Что же вы молчите? - спросила Алиса.
- Да это еще ничего, - напомнил Веселуха. - Некоторое время я вообще молчал.
- А почему? - жадно спросила Алиса.
Веселуха посмотрел в окно, залюбовался, думая, как бы ему округлить, да так ничего и не сказал. Временами в нем просыпалась тень прежнего отвращения к человеческой речи.
- Невежливо не отвечать даме! - дерзко сказала Алиса.
- Да, действительно, - опомнился Ян Владиславович. - Хорошо. Я молчал по нескольким причинам. Во-первых, я не знал, чего от меня ждут, когда спрашивают. При вопросе всегда ждут какого-то определенного ответа, иногда это просто, как в случае "который час?", но меня-то спрашивали о более сложных вещах. Во-вторых, я не знал, сколько времени готов ждать ответа мой собеседник. В-третьих, я не знал, как начать, - в-четвертых, я не знал, как продолжить, - в-пятых, я не знал...
- Как закончить, - прервал Алиса. - Шутки со мной шутить изволите?
- Изволю, - ответил Веселуха и поцеловал ее в плечико.
Алиса вздохнула, как котенок.
- Значит, помощи не жди, - прошептала она. - Меня мучает этот вопрос, вы понимаете или нет? Вас ведь тоже мучили различные вопросы?
- Никогда, - отмел Веселуха. - Меня никогда не мучили вопросы. Не было такого. Я сам их мучил: разделял на составные части, собирал из нескольких вопросов один большой. К вопросам, знаешь ли, не стоит относиться серьезно.
- А к серьезным вопросам? - прищурилась Алиса из-за стола.
- Тем более! - развел руками Веселуха. - Они просто прикидываются. Ну, если тебе совсем не избавиться от этого вопроса... Кстати, от какого?
Алиса открыла рот, и тут вопросы налетели на нее гурьбой, как снежинки или летучие мыши.
- Понятно, - сказал Веселуха. - В общем, попробуй что-нибудь сделать... есть ведь мой прибор, он может тебе помочь. Впрочем, я бы на его месте не стал тебе помогать.
- Но мне очень нужно, - возразила Алиса. - Я ужасно мучаюсь.
- Да вам только дай, - сказал Веселуха, подошел к ней близко-близко и стал ее тискать.