Тут Рыжечкин сглотнул так, как будто хотел проглотить сырную луну, которая как раз выплыла и красовалась перед ним в окне; но на пути к луне сидел напротив скромненький господин Веселуха. Из памятников генеральный директор был более всего похож на Грибоедова, что сидит перед ТЮЗом.
- Нет, - сказал Ян Владиславович мелодично, - я не занимаюсь политикой. Вы знаете мою биографию, я ученый. Я не топаю, не хлопаю. Неужели вы не верите? - вывел он проникновенно.
Только чуткий Рыжечкин уловил упрек и злую насмешку. Безнадежно все и горько, подумал Рыжечкин. Рыдания подкатили к его горлу, как будто был он девицей.
- Я не верю! - возразил Рыжечкин звонко.
И тряхнул головой.
- И чего бы вам хотелось в таком случае? - поинтересовался Веселуха.
Рыжечкин отер незаметно набежавшую слезу (хорошо все-таки, что не он сидел против луны!) и неожиданно сказал:
- Купите меня, а? Я буду вашим человеком в правительстве.
- Почем? - спросил Веселуха, вынимая бумажник.
Петя Варвар на верхушке голубой елки взлохматил пятерней волосы на затылке и наставил шпионскую камеру с диктофоном. Искры от его сигареты уносило в ночь, навзничь.
- Даром! - гаркнул Рыжечкин. - Даром...
- Точно даром? - уточнил Веселуха. - Или авансом?
- Совершенно даром, - Рыжечкин прижал руки к сердечку. - Позвольте мне!
Веселуха поднял брови:
- Позволяю!
После чего дверь немедленно приоткрылась, и Рыжечкин выскользнул в печальную темноту. Веселуха встал и пошел следом, но чьи-то тихие, умоляющие взгляды, трепетавшие от уважения, тормозили его шаг. Чиновники плавились, таяли, как на солнце масло. Уши чужих дверей раскрывались во дворце, - и всю ночь напролет утомленный Веселуха вынимал бумажник и убирал его обратно, не истратив ни одной копейки. Наутро все правительство поклялось в верности Яну Владиславовичу. Петя Варвар, закоченевший на вершине ели, молвил, разлепляя посинелые уста:
- Как благородны наши чиновники. Ницше сказал бы, что, раз они умеют чтить, в них еще жив аристократический дух.
К десяти утра стало ясно, что все правительство поклялось в неизбывной верности Веселухе. Губернатор рвал на себе волосы.
- Это экономически не обусловлено, - говорили они. - Надо перетереть.
В половину одиннадцатого Веселуха, пошатываясь и потирая глазки, вышел на крыльцо Марынского дворца; он увидел солнце, восходящее по морозной тропе над Невой; он увидел наставленные на него дула и серьезных ребят за елками.
- Детектив! - присвистнул Веселуха. - Триллер! Серьезная жизнь!
- Если ты не желаешь жить по-нашему, - проскрипел Петя Варвар с ели, целясь фотоаппаратом, - мы тебя пристрелим.
- Да я просто не могу жить по-вашему! - возмутился Веселуха. - В вашем мире - пули и тюрьмы, ваш мир лишен изящества, в нем не прощают долгов, в нем науки и искусства - только средство, а цель - удовлетворение потребностей... У вас нет вкуса! Как я могу жить в вашем мире? Я живу в своем.
- Ты очень сильно рискуешь, - прошипел один из бандитов, не спуская с него вооруженного глаза.
- Чем?
- Всем. Жизнью!
- Ах, если бы жизнь была всем, чем можно рисковать, - пожал плечами Веселуха.
- Поляк, - каркнул на это Петя Варвар с елки.
Веселуха сделал шаг вперед. Легкие ветра обдували его, - распахнулась одежда, - больше всего на свете Веселухе хотелось прилечь здесь же, под елью, и уснуть. Но он знал, что так делать нельзя, потому что получится как в сказке про Мороза. Тогда Веселуха решил совершить подвиг, которому всегда есть место в нашей жизни.
- Казачок! - велел он и протянул руку назад, не глядя.
Казачок подал гитару, Веселуха стянул перчатки и заиграл цыганочку.
Мороз в то утро достигал градусов тридцати. Над Петербургом висел смог, обычный для таких дней. Резкие синие тени лежали на глубоких и снежных полях. Веселуха играл, и пальцы примерзали к струнам.
- Бог не фраер, - сказал один бандит другому. - Слушай! Если так пойдет дальше, нам придется переквалифицироваться в управдомы.
- Что подумает Европа? - сокрушенно покачал головой его собеседник - и чихнул.
Туристы толпились перед памятником Николаю первому, прыгали и дули на руки. Кто-то из депутатов городской Думы, проходя мимо, подал Веселухе доллар. Ян Владиславович кивнул; в следующий момент с елки свалился абсолютно промерзший Петя Варвар. Время было непрерывно, оно сливалось в цепь, Ян Веселуха вытягивал из струн все секунды поименно. Петю отогрели, отпоили спиртом и отнесли в редакцию "Специалиста", бандиты примерзли к своим стволам (теперь их не пустят ни в одно казино), а Ян Владиславович, приехав на завод, три часа разбирался, где он, а где гитара.
- О, - вопил он, - я придурок.
Паша Ненашев был с ним мысленно согласен; мороз всегда провоцирует людей на подвиги.
- Да, Ян Владиславович, - сказал Паша, - я тоже один раз в такой мороз в школе поспорил, что приду в шортиках. За это мне Маринка (моя теперешняя жена) грозилась поставить пива. Представляете картинку: прихожу я на урок и громогласно говорю: "Ну, Маринка, тащи пиво, я типа тут рисковал себе все отморозить..."
- Эй, Алиса! - закричал Веселуха. - Тащи... водки, я тут себе рисковал все отморозить!!!
Алиса немедленно появилась, просто сказать материализовалась, с водкой и закусью, и они выпили за Родину, выпили за президента Тугина, выпили и снова налили.
- С утра напился, весь день под горку, - констатировал Веселуха в уме своем, валяя Алису по дивану за запертой дверью.
"Он не менеджер", - подумал Паша.
Да, приходится признать, что в положительном образе Веселухи, этого Человека Дела, наличествовали некоторые не совсем положительные черты. Веселуха был слишком созерцательным человеком - в широком смысле этого слова. Жизнь слишком сильно интересовала его; причем интересовали как глубины, так и мелочи. В то же время Веселуха, как все гении, был абсолютно не ограничен, а значит, всякая целеустремленность (то бишь, устремленность к одной, но пламенной цели) была Веселухе чужда. Он мог отвлечься по дороге на красивый цветок и взирать на него часами в полном своем праве, сознавая, что он не попусту тратит время, а делает нечто важное и необходимое. В чем необходимость - Веселуха не мог бы вам сказать; как и всех гениев, его вел по жизни Некто, - Тот, Кто не станет пускаться в объяснения, толковать сны и вообще жульничать.
А между тем (волшебное слово)...
А между тем в правительстве Санкт-Петербурга царила паника. Народ бегал по коридорам. Господин Дустов от нервного потрясения съел в буфете Дворца всю пиццу и рыгал; господин Рыжечкин надел женское платье и бежал в леса, но был пойман рукой губернатора.
- Чего надо этому человеку? - спросил губернатор.
- Вероятно, он хочет быть вашим преемником, - доложился Рыжечкин. - Вам бы неплохо на это согласиться. Потому что ваше будущее в этом случае будет протекать молоком и медом!
- Я бы совсем не хотел, чтобы мое будущее протекало! - испугался губернатор.
Некогда губернатор работал водопроводчиком. У него было лицо квалифицированного рабочего, корявые пальцы и прорва практического ума в голове.
- Значит, не будет течь, - пообещал Рыжечкин от имени Веселухи.
- Но я хотел бы сам решать, - продолжил умнейший губернатор, - будет ли оно течь или нет! С кем я могу поговорить на эту тему?
Это губернатор сказал уже в телефон.
- К сожалению, сам господин Веселуха в данный момент занят, - ответила ему госпожа Койотова, бывшая шпионка, бывшая переводчица, а ныне личный секретарь Веселухи, - но я могу позвать к телефону его заместителя, господина Рябинина.
- Слушаю! - гаркнул Рябинин.
Губернатор кашлянул.