- Что ты думаешь об архитектуре? осторожно поинтересовался Соби. Не хочешь попробовать?
- Соби, я совсем не умею рисовать!
- Кто тебе сказал, что архитектор должен прекрасно рисовать? Он должен уметь чертить , обладать пространственным мышлением и не бояться цифр. А как я успел заметить, у тебя нет проблем с геометрией и алгеброй.
- Думаешь, у меня получится
- Несомненно. Попробуй, и сам убедишься.
- Я попробую »
Рицка упрямо тряхнул головой: «Соби, ты не догадался, а сам я тебе ничего не сказал и не скажу. Тогда я из кожи вон лез, пытаясь разбить твою невозмутимость. Надеялся, что под влиянием курортного настроения, ты решишься пойти дальше поцелуев. Думаешь, я не замечал, как ты смотрел на меня, когда считал, что я не вижу »
Мысли носились растревоженным роем, назойливо лезли и лезли: «Чтоб тебя, Сеймей!!! Ты испортил прекрасный вечер, разбил в дребезги неделю волшебных мгновений!»
«Я вернулся, Рицка!»
Сеймей появился на пороге квартиры Соби как чертик из табакерки. С улыбкой распахнул объятия и шагнул к младшему брату. Так ведут себя балованные малыши. Уверенные в собственной значимости , они заходят в комнату и громко сообщают: «Вот и я!»
Сеймей появился точно так же: «Вот он я. Ликуйте и восхищайтесь!..»
Глава 4.
Человеческая память это «Ящик Пандоры».
«Мир всегда приходит в норму. Важно лишь, чья она».
Лец С.Е.
- Я вернулся, Рицка!
Подросток застыл, лишь растерянный взгляд огромных фиолетовых глаз метался между темной фигурой брата и Соби. В ушах звучит барабанная дробь. В се чувства смешались в безумный коктейль: изумление, сомнение, тревога, переходящая в панику. Рицка находил в себе что угодно, кроме радости. Ее нет и в помине. Даже намека на это светлое чувство. Нет, и не будет.
«Ты вернулся, а мне все равно И еще, я боюсь Не за себя, боюсь за него. Боюсь до тошноты, до дрожи в коленях »
Улыбка Сеймея полна любви и прощения, но взгляд настороженно сосредоточенный. Брат говорит преувеличенно бодрым голосом, говорит долго и, наверное, убедительно. Рицка не слышит ни слова, в голове сумбур, из которого не удается выловить ни одной связной мысли. Соби тоже в шоке. Боец неестественно прям, лицо бледное до синевы, краше в гроб кладут.
Из состояния спасительного отупения Рицку выдергивает высокомерная фраза брата:
- Соби, чего ты ждешь?! Почему до сих пор не поприветствовал своего Хозяина?! «воскресший из мертвых» уверен, все будет как угодно ему.
Агатсума моргнул, прогоняя наваждение, прокашлялся и промолчал.
- Немедленно отойди от моего брата!!! рыкнул Сеймей, потихоньку сатанея.
Что-то пошло не по плану. Рицка сдержан и напряжен, шерсть на ушках дыбом, хвост трубой, вид воинственный. Соби, наоборот, отстраненный и далекий, словно одна из тех мраморных статуй из альбома по истории античного искусства.
- Нет!!! Рицка решительно схватил Соби за руку, изо всех сил стиснул запястье: «Черт, ему, должно быть, больно. Плевать, потом вылечу!»
- Рицка - Сеймей не верил собственным глазам: «Сила Жертвы не подействовала? Невозможно!» - Рицка, отпусти его.
- Нет!!!
Подросток обжег старшего брата яростным взглядом, язвительным и понимающим: «Используешь Силу?! Не в этот раз!»
- Агатсума, иди сюда!
- Соби не вещь! Он не твоя марионетка!!! Рицка впервые кричал на Сеймея. Он чувствовал, что прав. Чувствовал, что должен вести себя так: напористо и дерзко. Он знал, что имеет право кричать. Откуда? Спросите, что полегче. Знал и все. Соби человек!!! Ты слышишь меня, Сеймей?! Я не отдам его!!!
- Не слишком ли много на себя берешь, братишка?.. Он принадлежит мне. Моя вещь, мой щит, мое оружие! - показное благодушие сошло подобно старой коже. Презрительный голос хлестко вспарывал воздух, губы Сеймея больше не улыбались. Ты смеешь спорить?!
- Я не отдам его! упрямо повторил Рицка.
- Сеймей, - тихий усталый голос Соби прозвучал совершенно неожиданно, - ты оставил меня Рицке. Ты приказал мне считать Хозяином своего младшего брата. Я выполнил твой приказ. Я больше не твой Боец. Уходи.
- Забываешься, Вещь!!! Освежить твою память?..
Бинты взорвались алыми всполохами. Проклятое имя свирепо вгрызалось в шею. Боль разлилась по телу, неся с собой мстительную жажду разрушения взбешенной Жертвы. Бойца захлестнула ненависть бывшего Хозяина, его маниакальное стремление калечить и сокрушать, унизить и растоптать. Хозяин, опьяненный властью, улыбался с самодовольным высокомерием: «Ты же помнишь Как ни старайся, твое тело ничего не забыло »