Но когда наши усталые лица снова окровавило заходящее весеннее светило, мы мертвецки уставшие и по уши изгвазданные в грязи, наконец добрались на какой-то дыры. Но дыры населенной. И о слава богам, там даже была таверна. Во всяком случае скрипящая вывеска на которой изображен мужик тонущий в кружке эля и надпись: «Лесоруб в ударе» именно об этом сообщала. Нам нужен был ужин и комнаты, и разместить и покормить наших животин.
Завалившись внутрь все грязной гурьбой мы первым делом позвали хозяина. Я не был специалистом, и поведал не слишком много заведений подобного типа. Но все равно, с уверенностью могу сказать: что каждый кабак, таверна или постоялый двор, носят отпечаток своего владельца. Какой бы дырой не была эта деревушка, местный дух таверны был теплым и нежным. Внутри чувствовалась заботливая женская рука и домашний уют, словно в старом кресле-качалке у камина. Зал был наполовину пуст, сидело лишь несколько местных угрюмых мужиков за кружками эля, и все они уставились с удивлением на нашу пеструю компанию. А из двери за стойкой, ведущей на кухню, к нам вышла плотно сбитая и хмурая женщина.
Выслушав пожелания и требования в виде: всех комнат какие есть, мыльни и обильного ужина. Она оглядела нашу побитую и грязнючую и уставшую компанию. Поджав губы и пробарабанив волну пальцами по стойке объявила с уверенностью человека оказавшегося в гуще вспыхнувшей уличной поножовщины и уверенного, что она единственная у кого есть щит, меч и кольчуга.
— Двадцать монет серебром в день, — спокойно ответила она, — и платите вперед. Если же нет денег, то выметайтесь. Вы мне тут все уже изгваздали.
Рыжая подавилась возмущением, будучи дочерью крайне богатого землевладельца, она всюду торговалась, независимо от того, что было предметом торга — торговля была у нее в крови.
— Какие двадцать монет⁈ Даже лучшие постоялые дома в городах берут меньше! Десять, — тут же предложила она, — И вообще, вы хоть знаете, кто мы такие?
— Нет, и знать не хочу, — даже не поколебалась хозяйка, — я вижу кучу грязных оборванцев.
Насчет платы за постой Фло была, конечно, права. Поторговавшись, мы точно могли бы выгадать один-два серебряных в день. Понятно, что, торгуясь, экономишь деньги. Это, как правило, толковый и вполне привычный способ вести дела. Но я знал, точно так же, по жизни в Райлегге, что несколько монет были не такой уж безумной ценой за постой для подмастерьев мага. И эта монета часто и составляла зарплату тех, кто обслуживает нас. А деньги у меня были, и оставлять без лишней копейки я их не захотел. К тому же, у меня у единственного были деньги, а мы все были слишком уставшие, чтобы с ней спорить. Так что выйдя вперед и бухнув на прилавок пару золотых, я сказал:
— Договорились, тут на несколько дней. Хороший ужин с выпивкой, мыльни и комнаты. Именно в такой последовательности. И пусть лошадей накормят.
— Только овсом, а не сеном, — пискнула сзади Валессия. Она, по-моему, об этом черном чудовище больше беспокоится, чем о себе.
Взяв золотой и попробовав его на зуб, хозяйка оглядела меня с ног до головы. Невысокий молодой парень каких тысячи. Одежда была невзрачная и потрепанная, на пару размеров больше и вся в грязи, а за спиной объёмные рюкзаки. Но она не могла не увидеть ледяные глаза, в руках посох мага с черным навершием, а на поясе шпагу с рубином украшавшим навершие. Пальцы унизаны кольцами с камнями, которые раньше принадлежали идиоту Алонзо. Окинув внимательным взором меня, он сгребла монеты и кликнула помощницу из кухни.
— У меня нет столько комнат, сколько вас, поэтому проживать будете по несколько человек вместе. Ужин будет готов через час. Я вам порося зажарю.
— Я цыпленка хочу! — Тут же вставила Элизабет.
А я капусты бы с сосисками съел, — прогудел Харви, — да хорошего Эля, хозяйка. Мы, можно сказать, от смерти спаслись. Так что давай не жадничай. Нормально все сделай. Чай не часто к тебе столько высоких господ приезжает.
— А вы кто собственно будете? — Оглядев нас спросила хозяйка, может мы все грязные и потасканные, но многие были одеты в хорошую одежду и ее было видно даже под грязью.