Прозвенел звонок об окончании урока, и Дэлайла резко подпрыгнула, оглядываясь в поисках источника шума. Неужели в ее модной частной школе не было звонков? Да, Гэвин достаточно знал о самой Дэлайле и в какой школе она училась. Вопрос в том, почему она вернулась?
Когда она поняла, что это всего лишь висевший над доской звонок, открылась дверь, и в класс вбежал Давал Редди, поднимая ее и обнимая.
– Моя девочка вернулась! – громко пропел Давал, не обращая внимания на остальных. Пока остальные ученики собирали свои вещи, Гэвин заметил, как класс успокоился: большая его часть одобряла возвращение Дэлайлы.
Гэвин сложил свои тетради и учебники и прошмыгнул мимо нее, но не раньше, чем ее рука коснулась его, и он увидел крошечный рисунок в ее тетрадке – окровавленный кинжал.
Глава 3
Она
Следуя совету отца Иоанна, Дэлайла всегда понимала, что лучший способ сохранить свою тайну – никому о ней не рассказывать. И с годами она накопила сотни секретов.
Как, например, когда Нонна взяла ее в «Saks» [магазин одежды в США – прим. перев.] на Манхеттене, и Дэлайла набрела на двух людей, занимающихся сексом в туалете. Или как Джошуа Баркер пробрался в ее комнату в общежитии, и она целовалась с ним целых десять минут, прежде чем он крадучись ушел по темной и мокрой лужайке.
Это были те тайны, которыми она могла поделиться с подружками, – как валюта, что-то вроед «если расскажу тебе о своих, ты поделишься со мной своими». Но были и такие секреты, о которых она никогда никому не смогла бы рассказать, потому что знала – они причина ее странностей. Например, ее умение разбираться в клинках, изображениях орудий пыток пятнадцатого века и картинах убитых от меча или выпущенной стрелы. Увлечение идеями воскрешения, зомби или экзорцизма. Книги о черной чуме. Не то чтобы ее особо занимали мысли о смерти или об умирающих людях, скорее это была интуитивная реакция на невероятный страх – отрешенность от ужаса. Дэлайла любила, когда у нее от испуга захватывало дух, и чтобы по телу бегали мурашки.
Вернувшись в Св. Бенедикт, она привыкла по ночам – босиком и без фонарика – бродить по холодным каменным коридорам Корпуса Изящных Искусств. Когда весь свет погашен, а коридоры залиты тьмой и тяжелым молчанием. Туда не проникало ни единого колышущего тяжелые шторы сквозняка, от которого стучат о стену картины.
Дэлайла знала наизусть каждый поворот. Все было совершенно спокойным и пустым, если не брать во внимание девушку, блуждающую среди теней и ищущую знак, что же происходит в школе с наступлением ночи. Ищущую какие-то давно забытые истории, оживающие только тогда, когда все ученики уютно спят в своих постелях.
Однажды где-то за две недели до ее неожиданного отъезда ее поймали. Ее нашел отец Иоанн, когда она на цыпочках шла по коридору между классом керамики сестры Джудит и конференц-залом. В этом маленьком участке стоял старинный, украшенный драгоценными камнями сундук восемнадцатого века – замысловатое произведение искусства, так спокойно и открыто стоящее посередине обычного коридора. Сундук был достаточно большим, чтобы вместить маленького ребенка или, что Дэлайла предпочла бы куда больше, очень терпеливого Цербера.
– Охотишься на призраков? – спросил за ее спиной отец Иоанн, от чего Дэлайла подпрыгнула.
После того как ее сердцебиение замедлилось, она призналась:
– Да, сэр.
Она ожидала, что он ее отчитает или же даст небольшое наставление. Но вместо этого он понимающе улыбнулся, кивнул и просто сказал:
– После этого возвращайся в свою комнату.
Ее родители даже понятия не имели о ее увлечениях, а Дэлайла старалась держать это в тайне. Что было не уж так сложно: шесть лет она жила в тысячах километров от них, – а также учитывая то, какими были ее родители. Ее мать была из тех, кто носит кардиганы пастельных оттенков и средней цены лоферы одной и той же марки, да так долго, как только Дэлайла помнила. Ее книги всегда были с голыми мужскими торсами на обложках, а хобби – собирать крошечных керамических животных жутковатого вида, к которым Дэлайла всегда относилась снисходительно.
Прежде чем потерять работу, ее отец был трудоголиком, и когда был дома, то, как правило, садился перед телевизором и ворчал о том о сем. Для Дэлайлы он был неодушевленным предметом в костюме ее отца: с тех пор как она приехала домой, у нее было чувство, что она все равно не узнала бы его лучше, проведи она эти шесть лет здесь.
Хотя Дэлайла жаждала иметь брата, этого так и не случилось, поэтому ей пришлось довольствоваться ее другом и таким же единственным ребенком в семье Давалом Редди, чьи родители были настолько навязчиво заботливыми, насколько ее собственные – безразличными. Но в то время как Давал громко заявлял о себе в своей буйной манере на фоне тихих и набожных домочадцев, причудливые идеи Дэлайлы были незаметными: у нее были бесчисленные сотни рисунков отрубленных голов, жестко держащих еще бьющееся сердце кулаков и темных бесконечных тоннелей, которые спрятаны под неплотно лежащими паркетными досками в ее шкафу.