Впрочем, ученых и врачей беспокоило не столько время смерти этих несчастных и не сам факт СОРН. От этого заболевания на планете ежегодно умирали миллионы людей. Но среди них не было молодых и совершенно здоровых. Их смерти сопутствовали долгие и мучительные проблемы с легкими или же другие факторы. И сильнейшей головной боли на последнем этапе заболевания, а также грудной полости, залитой кровью, при вскрытии у них не наблюдалось.
И вот теперь – три случая за один день, и у всех троих схожие симптомы. Причем погибли несчастные в разных концах страны – майор в Калифорнии, девочка-подросток в Джорджии и бездомный бродяга в Массачусетсе.
Директор ВМИИЗа, бригадный генерал Кальвин Кильбургер, вовсе не имел желания поднимать тревогу на весь мир только на основании этих трех случаев, жертвы которых поступили к ним лишь вчера. Он терпеть не мог раскачивать лодку, опасаясь выглядеть в глазах других паникером. Более того, он вовсе не собирался делиться успехом с другими лабораториями, в особенности – с давним и главным соперником ВМИИЗа, Центром контроля над инфекционными заболеваниями в Атланте.
А между тем напряжение во ВМИИЗе все возрастало, и Софи Рассел, возглавлявшая группу ученых, продолжала работать.
Первые пробы крови она получила в субботу, в три часа ночи, и немедленно отправилась к себе в лабораторию, находившуюся на четвертом уровне, чтобы подвергнуть эти пробы анализу. Там, в небольшой наглухо запертой раздевалке, она сняла с себя всю одежду, наручные часы и кольцо, которое подарил ей Джон Смит, когда она согласилась выйти за него замуж. Лишь на секунду остановилась, взглянула на кольцо и улыбнулась, вспомнив о Джоне. В памяти всплыло его красивое лицо – черты американского индейца, широкие скулы, черные волосы, а вот глаза такие удивительно синие! Эти глаза заинтриговали ее с первой же секунды. Увидев Джона, она тогда подумала, как, должно быть, заманчиво падать и падать в глубину этих темно-синих глаз. И еще ей нравилось, как он двигался, плавно, бесшумно и быстро, словно какой-нибудь зверь из джунглей, приручить которого удается далеко не всякому. Ей нравилось заниматься с ним любовью, нравились страсть и возбуждение, которые оба они испытывали при этом. Но все это объяснялось просто – Софи была безумно, страстно влюблена в него.
Они как раз разговаривали по телефону, когда ее вызвали сюда, в лабораторию.
«Дорогой, мне надо бежать. Звонят из лаборатории по другой линии. Срочный вызов».
«В такой-то час? Неужели дело не терпит до утра? Ведь тебе надо отдохнуть».
Она усмехнулась. «Ты позвонил, и я как раз отдыхала. Если уж быть до конца точной, крепко спала. И тут вдруг телефон».
«Но я знал, что ты захочешь поболтать со мной. Тебе передо мной не устоять, верно?»
Она расхохоталась. «Это уж точно! Хочется говорить с тобой дни и ночи напролет. Скучаю по тебе каждую секунду, с тех пор как ты улетел в Лондон. И рада, что ты пробудил меня от крепкого и здорового сна и что я могу сказать тебе все это».
Настал его черед смеяться. «Я тоже люблю тебя, дорогая».
И вот теперь, вспоминая об этом, она глубоко вздохнула. Закрыла глаза. Сделала над собой усилие и выбросила из головы Джона Смита. Ее ждет срочная работа.
Она быстро переоделась в стерильный хирургический комбинезон зеленого цвета. Открыла тяжелую дверь и босиком прошла на уровень биологической безопасности Два, находившийся под отрицательным давлением, чтобы не допустить проникновения загрязняющих веществ на уровни два, три и четыре. Оказавшись внутри, пробежала мимо душевой кабинки в ванную, где у нее хранились чистые белые носки.
Надев носки, она поспешила на уровень три. Там натянула на руки латексные хирургические перчатки, потом приклеила их раструбами к рукавам комбинезона. Повторила ту же процедуру с носками, их края приклеились к штанинам. Проделав все это, она облачилась в свой персональный ярко-голубой защитный скафандр из пластика, напоминавший наряд космонавта. Внутри слабо попахивало резиной и еще чем-то – так пахнет в пластмассовом ведре. Тщательно проверила все застежки. Затем опустила на лицо прозрачный и гибкий шлем, застегнула скафандр на длинную «молнию» и сняла со стены желтый шланг.
Подсоединила шланг к скафандру. С тихим шипением воздух начал поступать в массивный костюм космонавта. Закончив, она отсоединила шланг и прошла через тяжелую стальную дверь в воздушный шлюз при Уровне Четыре, снабженный распылителями для воды и химикатов, для последнего, обеззараживающего душа.
И вот наконец дверь на уровень четыре отворилась. Зона повышенной опасности.
Теперь ей никак нельзя было торопиться. Она осторожно продвигалась вперед шаг за шагом. Отныне ее единственным оружием были точные и неспешные движения. И чем точней они будут, тем большей скорости удастся достичь. Вот почему вместо того, чтобы натягивать руками тяжелые резиновые желтые сапоги, она привычным и ловким движением согнула в колене сперва одну ногу и, держа ее под нужным углом, сунула ступню в сапог. Затем проделала то же со вторым.
И прошла, насколько это возможно быстро, по узким коридорам к своей лаборатории. Уже там натянула третью пару перчаток из латекса. С величайшей осторожностью извлекла из холодильника-контейнера пробы крови и принялась за работу по выделению вируса.
Все последующие двадцать шесть часов она не думала ни о еде, ни о сне. Она жила в лаборатории, изучала вирус через электронный микроскоп. И, к собственному удивлению, исключила вместе со своей командой саму возможность того, что это мог оказаться Эбола, Марбург, любой другой филовирус. Впрочем, форму он имел характерную для большинства вирусов – выглядел под микроскопом эдаким волосатым шариком. Едва увидев его и помня, что причиной смерти стал синдром острой респираторной недостаточности, Софи подумала: «Это гантавирус, типа того, что в 1993 году убил молодых спортсменов в резервации Навахо». Во ВМИИЗе работали настоящие эксперты по гантавирусам. Легендарному Карлу Джонсону еще в 1970-м удалось выделить и идентифицировать первый такой вирус.
Учитывая это, она использовала в работе метод под названием иммуноблоттинг, позволяющий проверить патоген на хранившихся в банке крови ВМИИЗа замороженных пробах, взятых у жертв различных гантавирусов со всего мира. Он не среагировал ни на одну. Немало удивленная, она провела реакцию цепи полимеразы – с целью составить хотя бы приблизительное представление о последовательности расположения ДНК вируса. В этом отношении он не походил ни на один из известных ей гантавирусов, однако она все же составила на всякий случай предварительную генетическую карту – вдруг пригодится. Больше всего ей хотелось, чтоб Джон был сейчас здесь, с ней, а не в такой дали, в Лондоне, на конференции ВОЗ.
Озабоченная тем, что так и не получила до сих пор сколько-нибудь определенного ответа, Софи усилием воли заставила себя выйти из лаборатории. Своих помощников она уже давно отправила спать. И вот теперь занялась хлопотной процедурой – стащила с себя защитный скафандр, прошла через обеззараживающий душ и, наконец, переоделась в обычную свою одежду.
Поспав часа четыре – ей этого вполне достаточно, пыталась убедить она сама себя, – Софи поспешила в кабинет и принялась изучать результаты тестов. Вскоре проснулись и остальные члены ее команды, и она велела им разойтись по лабораториям.
Голова у Софи болела, в горле пересохло. Она достала из мини-холодильника бутылку минеральной воды и вернулась к столу. На стене в кабинете висели три снимка в рамочках. Она не спеша пила воду и не сводила с них глаз, они привлекали ее, как свет влечет ночную бабочку. На одном – они с Джоном. Оба в купальных костюмах, этот снимок был сделан прошлым летом в Барбадосе. Как весело провели они тогда свой первый и единственный отпуск! На втором был Джон в военной форме – в тот день он получил звание подполковника. А на последнем красовался молоденький капитан с буйными черными волосами, грязным лицом и пронзительно-синими глазами. Он стоял в пропыленной насквозь униформе на фоне палатки, снимок был сделан где-то в иракской пустыне.