Эта книга Тессы Рэндалл, «Стены из пепла» (Лондон, Рэндалл & Григгс, 1982), настигнет Дошена в одном небольшом канадском университете (Университет Ватерлоо), — а произойдет это спустя пять-шесть лет, — где он будет преподавать на кафедре славянской филологии сербский язык и сравнительное литературоведение. Он прочтет описание множество раз, с огромным волнением, оно выбьет его из колеи и всколыхнет многие дорогие и болезненные воспоминания. Ностальгия, которую он вначале побеждал исступленной перепиской, не отпустит его ни на миг за все время четырехлетнего пребывания, а в этой заметке он получит отличный материал для чтения. Читая, Дошен вспомнит, помимо прочего, и эту немного безумную прогулку посреди ночи вокруг огромного запертого дома, который тогда ему покажется каким-то далеким, прекрасным сном. Он будет изумляться литературному дару Тессы Рэндалл, которая смогла создать такой текст из краткой попытки совершить ночную прогулку сквозь рой несносных комаров, привлеченных светом фар, они просто лезли в глаза и загнали их назад в машину до того, как им удалось подробно осмотреть дом снаружи. Однако они будут туда приезжать и потом, много раз.
Молодой специалист по английской филологии, доктор in spe[4], Милан Дошен с радостью согласился с задачей ассистента: от имени Кафедры постоянно находиться под рукой у гостей из Англии, семейной пары Рэндалл, которые приехали изучать архивы и собирать материал для своих научных исследований и книг в качестве стипендиатов Британского Совета. Для этого дела трудно было бы подыскать более подходящего человека, чем Дошен, так как он, родом из приграничного села Баймока, достаточно хорошо знал и венгерский, который тоже требовался англичанам. Ему отчасти льстило, что выбрали именно его, хотя поначалу он порядком волновался, кроме того, все это выглядело весьма привлекательным, и он считал, что во многом будет для него полезным. Попрактикуется в устном переводе, так сказать, в терджиманском[5] ремесле, что он считал самым сложным, а потому и стоящим труда. Он будет слушать и постарается говорить на настоящем английском, с хорошим произношением, а не разговорно-туристском. У него появится возможность лучше узнать образованных, ученых людей, зарубежных коллег, и общаться с ними, что во время коротких студенческих поездок в Англию и другие страны ему не удавалось, за исключением нескольких болтливых летних знакомств, какие из памяти обычно уносит первой осенней бурей! И, в конце концов, практически все, что они хотели изучать, будучи здесь, в определенной степени интересовало и его. Они выбрали этот, пусть и небольшой, университет, из-за близости придунайского городка, имевшего значение для их исследования на нашем берегу Дуная, а Сегеда и Будапешта — на венгерской, где у них также были дела.
Из письма, пришедшего до их приезда, как оповещение и рекомендация, он узнал, что оба они так или иначе связаны с книгой. Работают в издательстве. Издательский дом «Рэндалл & Григгс». У них разные интересы. Господин Рэндалл как раз сейчас, как редактор и составитель, готовит к печати объемную хрестоматию текстов и очерков периода европейского Просвещения под названием «Больше Света». Отбирает авторов, позиция которых наилучшим образом подкрепляет его тезис, что передовые идеи, выдававшиеся за новые движением Разума и Просвещения, на самом деле взяты у писателей Елизаветинской эпохи. (Дошен защитил кандидатскую диссертацию по теме «Сэр Филип Сидни и его Труды» и обрадовался стоящему собеседнику). Итак, господин Рэндалл приезжает в поисках рукописей, записок, первых изданий, биографических заметок, комментариев, дневников и воспоминаний выдающихся личностей периода Рационализма, а в особенности Досифея Обрадовича, из-за его связей с Англией и венгерским просветителем и реформатором языка Ференцем Казинци, чей перевод «Гамлета» 1790 года, в сущности, приводит именно в эти места. Он хотел бы, если получится, посмотреть рукопись этого перевода, в надежде найти какие-нибудь примечания и заметки, причем не только переводческого характера, которые помогли бы разгадать, как Казинци толкует эту драму, и причины, по которым он из всех произведений Шекспира выбрал для перевода именно это. Томас Рэндалл считал, и в письме это было четко указано, что труды и учение этих двух великих современников могли бы стать источником оригинальных выводов и доказательств его теории о единстве движущих идей в культурном развитии Европы.