«Я же шутил».
Он наклонил мою голову к своей. В эти минуты я верила каждому его слову. Он достал из кармана ключи от ялуторовского дома. Я выбрала большой ключ:
«Этот от твоей комнаты?»
«Да».
«Ты жил в детдоме?»
«Один год в школе-интернате, — заговорил он как-то уклончиво, смущенно. — У меня есть брат-близнец и отец».
«А где мать?»
«В колонии».
«За что?»
«Не скажу».
Заулыбался смущенно, добавил: «Сам не знаю».
С завистью думала, что его любили мама и папа, а я ни разу не произнесла имени своих родителей. В семье, наверное, очень скучно. Привыкла я к коллективу, к самостоятельности. Он заговорил о бабушке, которая взяла его в свой дом, там он жил с двоюродными братьями и сестрами, с дядей Григорием, тетей Дуней.
1 июня. Я сдала все экзамены. Итак, у меня все пятерки. У Царьградской тоже все пятерки. У Найденовой — одна четверка, остальные тройки. У Булатовой три пятерки, остальные четверки.
6 июня. Валерика и Балдина определили на год в детскую трудовую колонию.
«Ты бы мог застрелить Филина? Ведь случайно ты попал ему в ногу?» — спросил судья Подкидышева.
«Я бы не стал в него стрелять, если бы он признал себя побежденным», — ответил Валерка.
«Что значит побежденным?»
Подкидышев промолчал. Во время заседания я очень волновалась. Все дни до суда я думала, должна ли пойти свидетелем. Раиса Петровна меня отговорила: «Ты, девочка, не вмешивайся. У каждого из ребят своя голова на плечах. Тебе и так урок, достаточно!»
Валерик объяснил судьям: «Печорин выстрелил из ружья до команды секундантов, он промахнулся. Но я не хотел его убивать, а крикнул: «Встань на колени, откажись от своей подлости!» Он бросился в кусты, тогда я выстрелил».
«Зачем?» — спросил судья.
«Сгоряча, в этот момент я не думал», — признался Подкидышев.
Половников подтвердил, что все было так.
«Ты, Александр, комсомолец-активист, — говорил судья строго. — Почему же ты не отговаривал дуэлянтов Филина и Подкидышева от их противозаконных действий? Почему ты способствовал дуэли?»
«Меня просили быть на дуэли Балдин и Филин», — сказал Половников.
«Ты друг Филина?» — задала вопрос женщина-судья.
«Мы из одной группы, — сказал Половников. — Но он во время дуэли вел себя неправильно. Он убежал с места, кинулся в кусты. Филин струсил…»
«Ты понимаешь, что вы использовали оружие незаконно?» — рассердился судья.
«Понимаю, — склонил голову Половников. — Раненого Филина мы с Подкидышевым вели по полю, дальше Валерка не пошел. А я довел Кирилла до общежития».
Судьи удалились. А потом вернулись. Весь зал встал. Когда читали приговор, у меня дрожали коленки. Я ни с кем не хотела разговаривать и убежала в спальню. Легла в кровать и закрылась подушкой. Плакала, плакала, плакала… Приходили девочки, расталкивали меня, но я отбрыкивалась и рыдала.
Вечером получила письмо от Подкидышева, очень короткое — записочку: «Ксения, не жалей меня. Все равно люблю тебя. Валерик».
Расстаться с Валериком — значит расстаться с детством. Прости меня, друг, за эгоизм, не могу разобраться и своих чувствах. А Кирилл уехал в Ялуторовск, к отцу, не попрощавшись. Саша Половников тоже уехал. Опять одна.
10 июля. Найденова уехала к отцу, Булатова в поселок к матери. Я осталась пока в городе. Раздумываю о Кирилле и о Подкидышеве. Эх, Кирилл, Кирилл! Ты моя радость и надежда. Ты мое горе… Закрою глаза — и вижу твой русый чуб, спадающий на лоб. Губы яркие, как у девушки.
15 июля. Среда. Аня уговаривает меня съездить в Ялуторовск к Кириллу. Ее интересует Лешка Пахотин. Они оба живут в Ялуторовске, у родителей. Я пошла советоваться с «товарищем Чижиковой».
«Брось ты Кирилла!» — строго, по-матерински сказала она.
«Не надо так, Раиса Петровна, — возразила я. — Вы его не знаете, а я знаю».
«Он трус и подло вел себя на суде. Извини меня, Ксюша. Ты пришла ко мне за советом, и я говорю откровенно, что думаю о Филине».
«А о Пахотине вы что думаете?»
«Лешка мальчик самостоятельнее Филина. Он верховодил ребятами младше себя, снимали с мужчин шапки, это преступление. И все-таки я в него верю. Ему попало от отца. Отец у него очень порядочный рабочий. Кстати, а где вы будете ночевать в Ялуторовске?»
«У Ани там отец живет».
«Поезжайте, вы уже взрослые. Ведите себя разумно. Надеюсь, все понимаете?» — глядела на меня испытующе и печально.