House of the Monoceros [The Old Gods Eat] (1941)
Когда в 5:37 поезд остановился в Пенгиле, я не удивился, увидев, что оказался единственным пассажиром, который вышел в этом скоплении старых каменных домов с соломенными крышами — самом унылом уголке Корнуолла. Никто никогда не приезжал сюда и никто никогда не покидал его, кроме тех, кто бесследно исчез, что и привело меня сюда из Лондона. Крестьян пожирало чудовище. Во всяком случае, именно так лорд Треганнет сообщил в своём письме.
Рядом остановился пятнадцатилетний «Роллс-Ройс», из которого вылез крупный мужчина. Его лицо было столь же суровым, как корнуолльское побережье: тяжёлый подбородок, широкий рот, выпирающий нос; ворсистый твидовый костюм придавал ему ещё более грубый вид. Он резко произнёс:
— Я — Треганнет. Вы — мистер Дэйл, полагаю?
Его голос грохотал, как прибой, сотрясавший землю под моими ногами и наполнявший воздух мелкими брызгами. Что за место! Даже море ненавидело его и пыталось стереть в порошок.
Если он хотел выказать превосходство, то пусть; чек на двадцать гиней — сотня баксов на американские деньги, превращал его в славного малого.
Я поставил сумку в машину. Он заявил:
— Садитесь на заднее сиденье.
Затем он уселся за руль. Забавно. Ерунда какая-то — граф или кем он там был, и без шофёра. На секунду-другую я задумался: не сожрал ли моноцерос всех слуг.
Судя по гербу на почтовой бумаге Треганнета, моноцерос был неким морским чудовищем с рогом, как у единорога; морской дракон с длинным шипом, выступающим между глаз. Девиз на гравюре тоже был занятным: МЫ СЛУЖИМ МОНОЦЕРОСУ.
За те месколько минут, что я прождал в Пенгиле, мне показалось, что этот город заброшен. Но тут на глаза начали попадаться люди, и я удивился, где же они были до того, как подъехал Треганнет.
Мужчина в непромокаемом плаще и шляпе погрозил кулаком из дверного проёма. Прежде чем мы добрались до края деревни, выскочил ещё один человек. Он швырнул булыжник и завопил:
— Где Гарри Пенфилд, ты, чёртов ублюдок,?
Камень врезался в дверцу. Немного выше и он попал бы в Треганнета за рулём. Меня поразил столь странный способ обращения к графу, который владел землями на много миль в округе. Возможно, именно из-за этого он и послал за мной, американцем.
Мне приписывали своеобразную репутацию.
Я приехал в Лондон, чтобы арестовать растратчика; обычная работа страховой компании, ну, вы понимаете. Этому джентльмену больше не было куда бежать дальше, поэтому он повесился на поясе своего банного халата. Газетёнки устроили из этого спектакль, представив дело так, будто я затравил этого человека до смерти. Должно быть, это понравилось Треганнету, и вот так я оказался здесь.
Камень ударил в заднюю дверцу. Другой выбил заднее стекло; к счастью, осколки меня не задели. Люди не любили Треганнета.
Я слыхал, что корнуолльские шахтёры — самые лучшие и самые суеверные в мире; слишком много поколений здешних обитателей проводили время под землёй, и земля шепталась с ними. Та же беда и с рыбаками. Независимо от того, существовало ли чудовище возле замка Треганнета или нет, все крестьяне считали, что оно там было.
Мы поднялись по крутому склону и выбрались из тумана. Я был почти потрясён, увидев, как много здесь было света, ибо у меня уже возникло ощущение, что солнце никогда не сияло в этих местах. На холме высился серый каменный замок, из него поднималась зубчатая башенка с маленькими окошками в толстых стенах. Несмотря на всё освещение, это место напомнило мне подержанный гроб.
— Постойте! — окликнул я Треганнета. — Мне хотелось бы взглянуть отсюда. Если описанные вами странные дела происходили тут, то кто бы этим не занимался, он обязательно должен был оставить следы. Моноцерос ли выбирался из замка и проходил по холмам или местные жители двигались по ним к замку. Лётчики во Франции обнаруживали таким образом батареи, потому что некоторые тупые артиллеристы срезали путь через луг.
Треганнет остановился, но не ответил: он просто сидел. Я порылся в своей сумке и вынул мощный бинокль. Любой, кто привык к обычным подобным приборам, даже не смог бы представить себе, насколько сильно собирал свет этот бинокуляр. На сей раз он преподнёс мне сюрприз; это произошло, когда в башенке я увидел девушку.
Она вцепилась в прутья решётки, а лицом прижалась к металлу. На её плечи было накинуто одеяло. Оно составляло всю её одежду и спускалось на спину. У неё была высокая грудь, стройная талия и соблазнительный изгиб бёдер. Подоконник был достаточно высок, чтобы помешать изучить её ноги и прочее, но я смог по достоинству оценить и то, что уже успел увидеть. Судя по тому, как девушка прижималась к решётке, в которую вцепилась, она была узницей.