Набитый рубаха-парень, Пирпонт любил играть в шахматы или вист в компании пожилых, состоявшихся мужчин. Он не верил в условности и всегда носил соответствующую случаю светскую униформу - зимой котелок, летом, например, панамскую шляпу. Даже во время поездки в Египет в 1877 г. он носил панталоны, часовую цепочку и шлем с козырьком - одежду, полагающуюся имперскому туристу. "Физически и интеллектуально Морган воспроизводил традиционного лондонского банкира старого времени", - считает Александр Дана Нойес. В офисе, сидя за своим столом, он носил строгие воротнички с крылышками, аскоты и накрахмаленные рубашки - визитная карточка серьезного банкира. Только в знойные дни он снимал пальто в клубной обстановке. Как и его отец, он называл себя купцом, а свою фирму - счетным домом.
В начале 1880-х годов произошла метаморфоза Пирпонта: из щеголеватого, мускулистого юноши он превратился в грузного магната со свирепым лицом и вздутым носом. Сейчас ему уже за сорок, волосы и брови седеют, а усы по-прежнему подстрижены под ручку. Угревая розацеа, беспокоившая его с подросткового возраста, пустила корни в его носу, увеличивая и воспаляя его, пока он не стал самым обсуждаемым выступом на Уолл-стрит. С годами он стал похож на цветную капусту. Многие замечали связь между носом и вспыльчивым характером Пьерпонта. Нос, безусловно, способствовал неуверенности в себе и непринужденности в общении, которые тонко маскировались лающим голосом и тираническими манерами. Резкий тон предупреждал мир, что не стоит смотреть на это лицо. Нос, должно быть, был страшной помехой для застенчивого, стеснительного мужчины, испытывавшего огромную потребность в женском восхищении.
Тело распухало вместе с лицом. В 1880-х годах целое поколение банкиров с Уолл-стрит было обречено на гибель благодаря мудрости некоего Уильяма Эвартса, который приписывал свое долголетие тому, что "ни при каких обстоятельствах не занимался физическими упражнениями". "После работы Пирпонт обычно играл в карты в клубе, а не в теннис. Иногда он поднимал гантели, но в конце 1880-х годов один мудрец-медик посоветовал ему "отказаться от физических упражнений в любой форме. Даже не ходите пешком, когда можно взять такси". Пирпонт лояльно следовал предписаниям врача, куря гаванские сигары, такие большие и черные, что их прозвали "клубами Геркулеса". Будучи трезвенником днем - в банках Моргана по традиции не подавали алкоголь за обедом, - он компенсировал это воздержание ночью, переходя от коктейлей перед ужином к хересу или кларету во время еды, а затем к бренди или портвейну после нее. Он стал не только хриплым, но и приобрел ту стройную фигуру, которая символизирует современных магнатов.
Несмотря на то, что под властной манерой поведения Пирпонта скрывается замкнутость, он поддерживал знакомства с огромным количеством людей. Как торговый банкир, он должен был привлекать клиентов, и его деловая жизнь обязательно была связана с общением. Как заметил впоследствии один из руководителей компании Baring Brothers, "одна из граней этого искусства заключается в том, что если ты не находишь общий язык с людьми, которых пытаешься консультировать, то оказываешься за дверью". И Пирпонт постоянно участвовал в ужинах и общественных мероприятиях.
Это давление со стороны общества не могло не сказаться на его браке, который уже начал превращаться в холодную, пустую шараду. Фанни Морган была застенчива и не испытывала ни малейшей тяги к светским обязанностям, возлагаемым на жену торгового банкира. Грустная и озабоченная, милая и набожная, она предпочитала чтение, сплетни с друзьями, разговоры о религии и обсуждение общественных вопросов. Она была бы более популярна среди их детей и внуков, чем кинжальноглазый Пьерпонт. По мере того как его мир становился все шире, дух Фанни либо не был достаточно велик, либо не желал заполнять это пространство вместе с ним. Можно также предположить, что конфликт между супругами произошел из-за их сходства. Оба они были чувствительны, вспыльчивы и слишком меланхоличны, чтобы дать друг другу утешение. Фанни не была тоником для привычной угрюмости Пьерпонта, а он, несомненно, был слишком занят, чтобы удовлетворять ее потребности. Практичный брак - предполагаемое противоядие от интрижки с Мими - оказался опасно непрактичным.
Когда Джуниус вернулся в Лондон после ужина 1877 года, Пьерпонт последовал за ним. Это было первое Рождество, которое он провел вдали от своих детей. На следующий год Фанни не присоединилась к нему во время ежегодной весенней поездки за границу, и в дальнейшем он приобрел привычку ездить в Европу с одной из своих дочерей, проводя каждый год несколько месяцев в разлуке с женой. Эти поездки совмещали бизнес и удовольствие и служили прикрытием для неверности. Как и подобает высокому викторианцу, он был корректен и почтителен по отношению к Фанни на людях, даже когда их разлуки становились все более продолжительными. Со временем она стала угрюмой и стала чем-то вроде инвалида, изливая свое сердце, в том числе и своему сыну Джеку.