Так закончилась трансатлантическая ось более чем столетней давности, арматура, на которой был построен дом Морганов. Катто сказал: "Я с сожалением предвидел, что это произойдет. У нас была одна просьба: чтобы они не продавали все сразу, это выглядело бы как потеря доверия к нам. Они согласились продать его по частям". В течение года банк снизил свою долю до 4%, получив 40 млн. долл. и оставив главным акционером страхового брокера Lloyd's Уиллиса Фабера с 24% акций. Провозгласив свободу в 1981 г., Morgan Grenfell создал инвестиционно-банковский филиал в Нью-Йорке, расширив свой бизнес по управлению капиталом и международным слияниям и поглощениям. К 1985 году она стала членом Нью-Йоркской фондовой биржи. Притворное братство уступило место жесткой конкуренции.
Будучи порождением рынков, J. P. Morgan and Company - материнская компания Morgan Guaranty - теперь действовала по новым принципам. Она ежедневно привлекала миллиарды долларов на денежных рынках и освободилась от зависимости от спредов по кредитам и депозитам. Хотя у банка по-прежнему не было розничных отделений, люди из Morgan шутили, что у них есть розничный банк - Merrill Lynch, чей фонд денежного рынка покупал компакт-диски Morgan. Дом Моргана практически отказался от оптового кредитования как от анахронизма для банка, чьи клиенты из числа "голубых фишек" могли привлекать деньги дешевле на рынке, что они все чаще делали в начале 1980-х годов. В 1983 г. размещение международных облигаций впервые превысило по масштабам глобальное банковское кредитование. Лью Престон не хотел присоединяться к вымирающей породе. "Базовое кредитование никогда не вернется к той прибыльности, которая существовала в пятидесятые и шестидесятые годы", - предсказывал он. Конкуренция со стороны иностранных банков также привела к снижению спредов по кредитам.
В результате банк Morgan стал больше зарабатывать на инвестиционно-банковских комиссиях и доходах от торговых операций. Будущий банк формировался в Лондоне, где Morgan Guaranty стал ведущим андеррайтером еврооблигаций среди американских коммерческих банков, среди клиентов которого были Exxon, IBM, Du Pont и даже Citicorp. С сорок шестого места в 1980 г. через четыре года она вышла на второе место по объему выпуска еврооблигаций. Она также ускорила торговлю золотыми слитками, иностранной валютой и финансовыми фьючерсами.
Локомотивом этих перемен стал Лью Престон, воплотивший в себе прежний шелковый шарм банка, но наделивший его новой, порой яростной энергией. Выпускник Гарварда из богатой вестчестерской семьи, он начал работать в почтовом отделе Morgan (как и все) в начале 1950-х годов. Поначалу старшие считали его плейбоем, светским львом и спортсменом. Высокий и широкоплечий, он играл в полупрофессиональный хоккей в команде Long Island Ducks, пока однажды вечером не вернулся домой с шестью швами на голове. "Ты проклятый дурак, - сказала его жена, - почему бы тебе не повзрослеть". Его вторая жена, Пэтси, была внучкой газетного издателя Джозефа Пулитцера и входила в круг общения Брук Астор, Джейн Энгельгардт и других светских львиц.
Этот Лью Престон, казалось, был весь в традициях. Среди антикварной мебели в его кабинете были портрет Джека Моргана, написанный маслом, письменный стол с рулонной столешницей и фотография Пирпонта и Джека, мужественно шагающих на слушания в Пуджо. В полулунных очках и красных подтяжках, куря сигары Don Diego, он производил впечатление чрезвычайно величественного человека. Однажды, после представления доклада Нобору Такэсита, в то время министру финансов, а затем премьер-министру Японии, высокопоставленный чиновник с восхищением произнес. "Вы провели презентацию на уровне премьер-министра", - сказал он. "Я ошеломлен".
Элегантные манеры и сухое озорное остроумие скрывали ранние шрамы. Когда Лью был еще мальчиком, его отец умер от туберкулеза. Он также боролся с дислексией. ("Сейчас это очень модно, - заметил он. "Кажется, что она есть у всех".) В семнадцать лет он поступил на службу в морскую пехоту и был направлен в Китай. Там он стал телохранителем Джеймса Форрестала, впоследствии министра обороны Трумэна и близкого друга семьи. Демобилизовавшись, Престон поступил в Гарвард, который окончил в 1951 году. Он всегда был чем-то средним между гарвардской светской львицей и жестким морским пехотинцем. Ругаясь с дураками, иногда резкий на собраниях, он проявлял образцовую доброту к больным, близким или недавно разведенным. Некоторые в 23 Wall почитали Лью Престона, некоторые слегка побаивались его, а некоторые и почитали, и побаивались.