Фишер нашел ответ на свой недостаток в малоподвижном мире трейдинга. Работая в звукоизолированном стеклянном боксе, так называемом lean-to на торговой площадке, он организовал новую операцию по торговле облигациями в 1970-х годах. (По симметрии, его брат Дэвид возглавил J. P. Morgan Securities.) Это был удачный выбор. Как и Деннис Уэзерстоун в Morgan Guaranty, акции Фишера в Morgan Stanley росли прямо пропорционально растущей моде на трейдинг на Уолл-стрит.
Другой важной фигурой был Льюис Бернард, по прозвищу Мозговитый Бернард, первый партнер-еврей и, вероятно, лучший стратегический мыслитель в компании. В 1979 г. он возглавил целевую группу по разработке десятилетнего плана развития Morgan Stanley. Именно Бернард внедрил компьютерную мультивалютную систему для глобальной торговли, которая сделала Morgan Stanley законодателем мод. В 1983 г. он возглавил новое подразделение по работе с ценными бумагами с фиксированным доходом, которое с запозданием привело компанию к торговле золотом, драгоценными металлами и иностранной валютой, а также к выпуску и торговле коммерческими бумагами, муниципальными облигациями и ипотечными ценными бумагами - всеми инструментами для удовлетворения все более требовательных корпоративных клиентов. Эта деятельность также потребовала увеличения числа трейдеров и продавцов, что привело к дальнейшему превращению Morgan Stanley в анонимный глобальный финансовый конгломерат.
Важнейшим стратегическим шагом стало то, что компания Morgan Stanley, которая в начале послевоенной эпохи была столь нерасположена к зарубежным рынкам, взяла на себя серьезные обязательства по торговле и распространению ценных бумаг за рубежом. При этом компания разумно упразднила все управленческие различия между своими внутренними и международными операциями. По мере того как торговля и слияния вытесняли андеррайтинг в Morgan Stanley, элегантность уходила, а наглость приходила, что стало неожиданностью для некогда спокойной культуры. Как писала в 1984 г. газета New York Times, "руководители Morgan, которые на протяжении многих поколений пользовались репутацией аристократов инвестиционного банкинга, в наши дни выглядят растерянными в отношении своего имиджа". По мере утраты эксклюзивных связей с клиентами компании приходилось бороться за бизнес и поощрять агрессию. Как и в Morgan Grenfell, фирма, которую когда-то высмеивали за чопорность, доказала, что при необходимости она может быть безжалостной, чтобы сохранить свои привилегии.
В области поглощений Morgan Stanley отказался от всякого притворства пассивности. В 1978 году специалист по слияниям Р. Брэдфорд Эванс сказал: "Мы не пристаем к нашим клиентам и не говорим: "Почему бы вам не принять эту компанию, или ту компанию, что угодно, лишь бы получить сделку". "В 1981 г. Morgan Stanley по-прежнему лидировал на Уолл-стрит, получая 40 млн. долл. в виде комиссионных за слияния, и совершал треть всех сделок. Затем вперед вырвались Goldman, Sachs, First Boston и Lehman Brothers. К 1983 г. в условиях жесткой конкуренции отдел Morgan по поглощениям, состоящий из 75 специалистов, прочесывал местность в поисках компаний-целей. Они начали стучаться в двери, используя жесткие методы продажи. "В прошлом было нежелание звонить людям", - говорит Боб Гринхилл. "Было принято, чтобы клиент звонил сам". Теперь Morgan Stanley все чаще выступал в роли двигателя бума поглощений.
По мере сокращения объемов андеррайтинга Morgan Stanley обратился к тем видам деятельности, которые раньше с гордостью отверг бы, войдя в мир нежелательных облигаций. Эти рискованные высокодоходные облигации часто выпускались для поддержки поглощений компаний с сомнительной надежностью. Появление нового отдела нежелательных облигаций совпало с внезапным интересом Morgan Stanley к небольшим начинающим компаниям. Как объяснил Боб Гринхилл, "в то время Morgan развивал направление высоких технологий, и я сказал: "Как мы можем не участвовать в бизнесе, который так необходим многим нашим растущим клиентам?".
Нежелательные облигации произвели революцию на Уолл-стрит, увеличив объем средств, доступных для корпоративных рейдеров. Если в 1960-х годах для поглощения конгломератов использовались биржи акций, а в 1970-х - наличные деньги, то рынок нежелательных облигаций позволил рейдерам обойти устоявшиеся правила Уолл-стрит и финансировать свои вторжения за счет продажи облигаций инвесторам. Ажиотаж слияний также подпитывался обилием денег у коммерческих банков, чьи сокращающиеся перспективы в оптовом кредитовании привлекали их к финансированию поглощений. Таким образом, обе стороны Уолл-стрит - коммерческий и инвестиционный банкинг - нашли в поглощениях спасение от фундаментальных кризисов в их основном кредитном и андеррайтинговом бизнесе. Ослепительный блеск Уолл-стрит в годы правления Рейгана заслонил собой этот глубинный кризис, необратимый упадок традиционного бизнеса, устаревание традиционного банкира.