После краха "главная улица" снова молилась о том, чтобы Уолл-стрит усвоила урок, и злорадствовала по поводу своего несчастья. "Это была хорошая неделя для неимущих", - сказал один из работников автомобильной компании GM. Биржевые брокеры сняли с себя нимбы, которые они носили в течение нескольких лет. "До краха, - сокрушался один из брокеров, - каждый хотел познакомить тебя со своей дочерью. Теперь мы - отбросы общества". Но хобгоблины устойчивого процветания - потребительство, жадность и спекуляции - не были убиты так быстро. Когда на обложке Newsweek появился вопрос: "Вечеринка окончена?", нераскаявшиеся молодые сотрудники Morgan Stanley использовали копию глянцевой страницы в качестве приглашения на большую вечеринку, а сверху демонстративно начертали буквы NFW - no fucking way ("ни за что"). Эрик Гличер, мельница слияний которого перемалывала по две сотни сделок за раз, спрашивал: "Почему бы этому не продолжаться?". Morgan Stanley гордо держался в стороне от катастрофы - он даже предложил кредит одному из пораженных громом коммерческих банков, но сотрудники компании были потрясены почти 20-пунктовым падением собственных недавно выпущенных акций.
Поскольку крах не привел к рецессии, общественность не была немедленно привлечена к реформам. Однако финансовая реформа отстала от краха 1929 года на три-четыре года, возникнув только после того, как затяжная депрессия выявила все экономические последствия спекуляций 1920-х годов. Самой близкой аналогией после 1929 года, когда разгорелся шум вокруг пулов и коротких продаж , стали споры вокруг компьютерной программной торговли. И вновь возникла тенденция связывать крах с внутренней механикой самого рынка. В январе 1988 года Merrill Lynch, Shearson Lehman Hutton и Goldman, Sachs приостановили арбитражную торговлю индексами для своих собственных счетов. Но Morgan Stanley не стал беспокоиться о разгневанных мелких инвесторах и проявил свою новую ренегатскую позицию, несмотря на то, что Паркер Гилберт был управляющим Нью-Йоркской фондовой биржи. Она приостановила торговлю по собственной "проприетарной" программе только после давления со стороны подкомитета по телекоммуникациям и финансам конгрессмена Эдварда Дж. Кроме того, Морис Гринберг (Maurice R. Greenberg), глава нью-йоркской страховой компании American International Group, уведомил ее о том, что его фирма прекратит сотрудничество с домами, которые продолжают заниматься арбитражем фондовых индексов для собственных нужд.
10 мая 1988 г. Morgan Stanley, Salomon Brothers, Bear Stearns, Paine Webber и Kidder, Peabody объявили о прекращении этой практики. По всей видимости, Morgan Stanley организовал этот шаг, предупредив остальных о своих планах. Заблокировав программную торговлю в США, Morgan Stanley в декабре того же года отправился в Японию и произвел фурор, введя там эту практику, в результате чего Токийская биржа достигла рекордного уровня. В 1989 г. Morgan Stanley беззастенчиво возглавил возобновление программной торговли среди крупнейших компаний после девятимесячного перерыва. Вопрос о том, повышает ли программная торговля волатильность, сложен и до конца не решен. Стоит отметить явное пренебрежение Morgan Stanley общественным мнением и готовность бросить вызов финансовым властям - поведение, явно противоречащее корпоративной ответственности Morgan Guaranty.
Если Главная улица надеялась, что "черный понедельник" наведет на Уолл-стрит предостерегающий страх, то она жестоко ошиблась. Он лишь подтолкнул улицу к более решительному и безрассудному поведению. Фирмы, занимающиеся ценными бумагами, уже потеряли многие надежные и безопасные виды бизнеса. Брокерские комиссии упали после Mayday в 1975 г., а маржа андеррайтинга сократилась после введения Правила 415 в 1982 г. Теперь прибыли от торговли упали вместе с крахом, что привело к значительному сокращению занятости на Уолл-стрит и в Сити. На слияния и так приходилась половина прибыли Уолл-стрит, а с уменьшением других возможностей тяга к такому бизнесу стала непреодолимой. Обвал и ослабление доллара способствовали установлению выгодных цен для поглощения. А если рейдеры не появлялись, Уолл-стрит была готова сама проводить рейдерские захваты с помощью своих новых коммерческих банковских подразделений и синдикатов по продаже проблемных облигаций.
Через мельницу слияний прошло уже так много компаний, что найти подходящих кандидатов становилось все труднее. Все тщательно изучали одни и те же списки, зачастую используя одни и те же методы. Одно из решений заключалось в том, чтобы нацелиться на отрасли, которые в силу закона или обычаев были невосприимчивы к враждебным поглощениям. Эрик Гличер и вся компания Morgan Stanley отменили священное финансовое табу: нельзя совершать враждебные рейды против банка. Всегда считалось, что такие рейды могут поколебать доверие вкладчиков или поставить под угрозу дивиденды пресловутых вдов и сирот, владеющих акциями банка. Поэтому в прошлом слияние банков происходило либо по дружеской инициативе, либо по принуждению регулирующих органов к проблемным банкам.