– Что это за рязанские бандиты такие? – спросила Майка, собрав на лбу морщину. – Вы их в лицо знаете? Опознать сможете?
Мать Мишки девочку хорошо знала, ее взрослости и прямолинейности она не удивилась.
– Был такой один студент из бывших зажиточных крестьян. Бандит страшный, все любил повторять слова Луначарского, что он-де тот тип хулигана, который полезен революции. Сейчас уже остепенился – председатель союза жилищного товарищества Баумановского района, отрастил усы, как у Сталина, – никто про него не скажет, что убийца. В квартире соседа живет. Убил и живет себе так, словно ничего не случилось.
– На Мишку он напал? – сузила глаза Майка.
– Нет, какие-то другие. Там в общей свалке и из нашего дома, говорят, кто-то был, много с фабрики, грузчики с вокзалов – как раз расходились по домам. Михэли ничего не помнит: ни с чего все началось, ни как его ударили, ни кто. Всю ночь пролежал во дворе с проломленной головой, утром баба Дося, дворничиха наша, обнаружила. Еще бы чуть-чуть… – она скривилась, спрятав лицо в свисающий конец своего цветастого платка. – И не стало бы моего старшего сына. Что я буду делать одна с пятью маленькими?
Тут произошло совершенно неожиданное.
Мишка, все это время сидевший молча, вцепившись нервными пальцами в край постели, застонал, потом зарычал и, извернувшись, как человек, пытающийся прорвать блокаду на пути, бросился к дверям. Там стоял Коля.
И Майка не сразу поняла, что Мишка целился в него. Вцепился в красный галстук одной рукой, другой с силой дал ему в живот, отчего Коля согнулся пополам и начал заваливаться в переднюю. Ася взвизгнула, мать Мишки быстро сообразила оттянуть сына.
Тот вцепился мертвой хваткой в галстук бывшего одноклассника и дергал его из стороны в сторону, впрочем, слабея и не нанося тому никаких новых ударов, а тихо и утробно рыча:
– Предатель, предатель, предатель…
Ася пришла на помощь матери Мишки, и обе женщины оттащили мальчика к кровати. Он плюхнулся на постель, зажал обеими руками рот и едва успел нагнуться к жестяному тазу, как его стало выворачивать наизнанку.
– Михэли, да что ты? Что ты делаешь? – причитала мать, придерживая таз и сына за плечо. – Что о тебе подумают… из Института судебной экспертизы… что же теперь о тебе скажут?.. Ну как ты мог!
Коля почти сразу же дернул на лестничную площадку. Майка бросила короткий взгляд на Асю, не знавшую, с какой стороны начать оказывать помощь, и поспешила за Колей.
Тот сбежал на первый этаж и, прислонившись спиной к стене, закрыл лицо руками.
– Вот знала же, что-то такое ты скрываешь, – злобно прошипела Майка, встав к нему вплотную и уперев руки в бока. – Почему он предателем тебя зовет? Ты это его кирпичом, что ли, огрел?
Коля медленно опустил руки, и Майка увидела его белое лицо со стиснутыми губами.
– Ненавидь меня и презирай! – беззвучно произнес он. – Но да. Это я его ударил. Я!
– За что? За контрреволюционные высказывания?
– Ни за что. Он не выкрикивал никаких контрреволюционных слов и вообще просто мимо проходил…
Несколько долгих секунд Майка гипнотизировала мальчика напряженным взглядом.
– Не ожидала от тебя такого, – вымолвила наконец она.
– Я тебе сказать пытался… Ты же со своими уравнениями… Я повинюсь! – он было протянул ей ладонь, будто хотел мириться, но Майка отшатнулась назад, скрестив руки, посмотрела на протянутые пальцы с гримасой презрения.