В одном из домов живет мой приятель Леша Липатов. Проходя мимо, я стучу к нему в окошко, и через минуту, бросив все дела, он появляется в калитке — с мальчишеской радостью на лице, с палкой в одной руке и с канистрой бензина в другой. Мы идем по тропинке к озеру — Леша впереди, я за ним.
Леша Липатов вдвое старше меня, сильно хром на одну ногу, но ни то, ни другое не мешает нашей дружбе и совместным занятиям. На нем выгоревший пиджак, засаленная кепка, рыбацкие сапоги. Он весело опирается на палку, молчит и оглядывается, поспеваю ли я следом.
Несколько лет назад Лешу придавило в лесу сосной. Целых полгода он пролежал в больнице, вышел хромым, и все думали, что он больше не рыбак. Но Леша только посмеялся над происшедшим и махнул рукой:
— Неважно…
Это человек, над которым всегда безоблачное небо.
В марте, едва пригреет, Леша первым появляется на берегу, откапывает от снега свою перевернутую вверх днищем посудину, постукивает, похлопывает ее, садится рядом на скамейку и начинает ждать, когда разойдется лед. С этого дня все свое время он проводит возле лодки. Затыкает и заделывает пазы, красит борта, привозит на тачке и пробует мотор. К тому часу, когда последний, темный и набухший, лед уносит куда-то в озеро, голубая, свежевыкрашенная лодка Леши Липатова первой в Осташкове стоит на воде.
Я обычно не спешу, потому что в мае на лодке не разгуляешься — еще холодно. К тому же, пока нерест, рыбоохрана не дает трещать по озеру на моторе. Но Леша, энергия которого на время остается без применения, тут же приходит ко мне и, тряся от возмущения кулаками, начинает меня ругать:
— Не понимаю… Там щели, а он сидит дома. Пакля есть? Нет? А…
Он безнадежно машет рукой, тащит меня к себе, сует паклю, стамеску, набирает кучу инструментов, и мы, шалея от предчувствия лета, с утра до вечера возимся около своих лодок.
Иногда на берег приходит его жена, Ксана Михайловна, и уводит Лешу домой — копать в огороде, сажать картошку. Но, едва кончив с огородом и даже не пообедав, он снова, прихрамывая, почти бегом бежит сюда.
По правде, весной нет лучше места, чем на берегу. На зеленой траве лежат большие деревянные лодки. Пахнет краской. Стучат молотки и стамески. Пригревает солнышко. В теплой воде залива, на самых мелях, стоят щуки, которых видно прямо с улицы.
Мы с Лешей разводим у воды небольшой костерчик, кипятим на нем ведро с гудроном и начинаем смолить днище лодки. После этого останется пройтись по всей лодке краской, провести ватерлинию, написать номер.
Конопатить, смолить, красить лодку — одно удовольствие. Я растягиваю его, делаю все не спеша, со смаком, а Леша бродит вокруг и исходит от нетерпения.
— Давай, давай, — глядя в озеро, поторапливает он. — Что ты там копаешься? Замечательная лодка. Железные кокоры[14]. Доска-двадцатка. Вон Женька уже рыбачить пошел. Давай…
После покраски и просушки лодка сверкает чистотой, как полагается каждому кораблю перед началом навигации. Мы тащим ее к воде. Привозим на тачке и ставим тяжелый чугунный мотор-шестерку. Кладем решетки на дно. Устанавливаем винт, руль, длинную рулевую жердь, чтобы управлять лодкой с передней скамейки.
Ну вот, теперь можно подняться на борт и почувствовать под ногами теплую, деревянную, чуть покачивающуюся на воде палубу своего корабля. Это чувство, наверное, и роднит нас с Лешей, как роднит оно вообще всех моряков на земле.
Все лето Леша ходит на лодке рыбачить в озеро. С вечера мы сидим на лавочке у него во дворе, роемся в грядках, копаем червей — в общем, хозяйничаем.
— Сейчас Ксана Михайловна придет, она нам даст, — осторожно говорю я, глядя на разбросанную вокруг землю, выдерганную морковь, помятые цветы.
Леша тоже обводит глазами картину разгрома, беспечно смеется и подмигивает:
— Неважно…
В руках у него полная банка червей, и сейчас Леша чувствует себя самым богатым человеком на свете. Во дворе пахнет бензином, травой, теплым деревом дома.
— Крепкий дом, — похлопывая по шершавой стене, говорю я. — Сколько же ему лет?
— Ста-а-арый, — тянет Леша. — Я его на барже из Нижних Котиц привез. Он еще там сколько стоял. Бревна — во… Поехал, Ксана дает нам со шкипером пятьсот рублей. Старыми, конечно, грузчиков нанять. Ну, думаем, за такие деньги мы и сами хорошо погрузим. Купили на все пятьсот портвейну, дом нам легче пуху показался. Да… Я на свое здоровье пока не жалуюсь.