— Р-р-раз, — плотники, крякнув, брали штурмом первую ступеньку. — Р-р-раз…
Под это кряканье было совестно ковыряться с какой-то корой. Когда понесли второе бревно — новенькое, только что окоренное, я бросил топор, догнал Ефремыча, отодвинул плечом:
— Ну-ка…
Подставил под бревно голую спину и тоже крякнул: оно оказалось гораздо тяжелей, чем я ожидал. В несколько мелких пьяных шагов подошли к стене, остановились, набрались духу.
— Р-р-раз…
Бревно поползло вверх, закачалось и не поддалось. То ли у Зуева, то ли у меня не хватило силы, но мы оба стояли на земле. Зуев что-то проворчал насчет интеллигенции — негромко, но было слышно. Постояли, поправили лесину. Не только поднимать, просто держать ее на спине на кричащих от боли позвонках не было никакой мочи. Надо было бросать.
— Поехали, — где-то в стороне сказал Зуев.
Постояли, снова пошли на стену.
— Р-р-раз…
Бревно покачалось, поплыло в сторону, снова не поддалось. Надо было бросать.
На другом конце, согнувшись в три погибели, рассвирепевший Зуев что-то кричал, плевался и косил на меня налившимся кровью глазом. Слепея от ярости, ненавидя проклятое бревно, себя, Зуева, я закусил губу и снова пошел на хрупкую лестницу, которая неминуемо должна была сломаться под тяжестью бревна.
— Р-р-раз…
Лестница заскрипела, прогнулась и наконец подняла нас с Зуевым на первую ступеньку, вторую, третью… Потом мы сидели, курили. Зуев вспомнил отца.
Раньше здесь было много плотницких артелей — Зуевы, Мазовы, Яковлевы… На старых домах во многих деревнях и сейчас сохранилась резьба с фамилиями этих мастеров. А если уж где-нибудь на доме вырезана фамилия хорошего плотника, то от дедов к внукам переходит вера: «Наш дом тыщу лет стоять будет».
Интересно, помянет ли нас кто-нибудь таким же добрым словом?
Видимо, Зуев тоже думал об этом.
— Первое дело — не бояться работы, — сказал он. — Ни тяжелой, ни черной. Вся работа белая, коли ты мастер.
Мы вытерли пот и пошли к срубу — корить лес, таскать бревна…
ЧЕРТОВЫ ВОРОТА
С утра озеро было белое, как молоко. По привычке, только открыв глаза, я вышел на берег и сел у воды. Бывает же такая тишина. Я бросил камушек — и долго, до самых далеких камышей качались, расходились, докатывались плавные, задумчивые круги.
Всегда, глядя с берега, я вижу сначала цвет воды. Вот белое озеро — покой и тишина. Вот серое — собираются тучи. Посинело — с севера тянет холодом. Почернело — там, между островами, где-то собирается шторм.
В зависимости от времени года, ветра, времени суток и многих других причин озеро бывает голубым, желтым, зеленым, даже розовым и красным. Часто на закате, сидя в лодке посреди плеса, можно, посмотрев кругом, увидеть странную игру света. Небо, вода, лес, деревни на берегу — в одной стороне озера все густо-синее, в другой — густо-красное. Словно весь мир состоит из двух комнат и в одной горит свет, а в другой стоит тьма.
Итак, в то утро озеро было белое, как молоко. Несколько дней мы жили на острове, ловили рыбу. Наконец пришла пора уезжать. Мы сняли палатку, погрузили вещи и вышли из залива на плес. Стояла тишь. Ни облака, ни ветерка.
Так-так-так-так, — лениво стучал мотор.
Семиметровая деревянная лодка была для нас вроде как вторым домом. Можно сидеть на носу, глядя вперед и держась рукою за руль. Можно в обнимку с собакой лежать внизу на решетках. Можно пойти на корму, загорать на рюкзаках.
— Что это, гром?
Небо было чистое, но как будто кто-то прокатил по нему тяжелую железную бочку. Впереди на горизонте показалась маленькая синяя тучка. По воде, как тень, пробежала мимолетная рябь.
Еще на берегу, снимая палатку, я слышал этот ветерок, говорящий в макушках сосен. Но что такое ветерок? На озере редкий день проходит без дождя и грозы. Только что светило солнце — вдруг туча, град, ливень. Через полчаса — снова тишь, гладь. Так по нескольку раз в день. Если на все смотреть, то надо сидеть на берегу.
Мы с некоторой тревогой стали следить за тучкой, но, конечно, не думали возвращаться назад, Надо было идти вперед. Мы прошли Лебедь — сосновый мыс на Хачине, Разбойник — маленький остров, заросший камышом. За Разбойником, на открытой воде, чуть слева, с юго-востока в лицо нам в первый раз ударил свежий ветер. Озеро посерело, побежало волнами. Лодка закачалась с борта на борт. Стало холодно и темно.
Я посмотрел вверх — синяя туча неслась на нас с невероятною скоростью. Бывшая пятнышком на горизонте, теперь она закрывала полнеба. Впереди пошел дождь. Между небом и землей стояла непроглядная мгла.