В самогоне оказалось совсем немного снотворного. После этого в назначенное время двадцать подвод подъехали к базе и приступили к планомерному вывозу говядины. Важно было не повредить замки и двери в хранилище, чтобы мысль о насильственном похищении не смогла прийти в голову никому. Пусть завбазы сам отдувается, если захочет заяву в милицию накатать. Мясо вывезли, но не прямо на товарную станцию, а сначала в табор, расположившийся сразу за восточной оконечностью города. Товару надо было «отлежаться» дней пять не меньше, и только потом – на погрузку на железнодорожную станцию, где в тупичке ждали вагоны. Через два часа всё было кончено. Мясо было вчистую списано по сроку годности. Его просто не стало. Его номинальная стоимость составляла ноль рублей и столько же копеек. Искать ценности, не имеющие никакой ценности или заявлять в милицию о пропаже этих ценностей не имело смысла. Это хорошо осознавали заведующий продуктовой базы и начальник охраны, к обеду следующего дня вернувшийся из табора.
«Заявишь – сам себя во вредители и запишешь. А дальше всё по сценарию с конечным пунктом назначения – Беломорский канал!..» – подумал расстроенный от упущенной возможности улучшить своё материальное положение, заведующий. От греха подальше был немедленно составлен соответствующий акт о списании с последующим уничтожением, как оно и должно было быть по правильному. Мясо в этот раз исчезло также и формально. А через две недели кооператор – заготовитель Григорий Козлов отчитывался в кабинете у председателя о проделанной работе. За вычетом всех расходов на оплату долевого участия цыганской общины г. Вологда и доставку товара в Ленинград, сумма составила девяносто пять тысяч советских рублей при максимальной на то время зарплате промышленного рабочего – сто семьдесят рублей в месяц!
7
Андрей Владимирович уже давно потерял счёт времени в разлуке с любимыми. Жизнь в спокойной и сытой Дании была размеренной и ленивой. Копенгаген немного напоминал Петербург своими каналами и набережными. Примерно через год после того, как ему удалось покинуть громыхающую катаклизмами Россию, о чём он не пожалел ни разу, он был представлен на одном из собраний ещё достаточно молодой женщине. Её звали Екатерина Александровна Дроздова. Ей удалось внести разнообразие в его холостяцкую жизнь. Время от времени Екатерине Александровне удавалось увлечь его то на природу, то в гости или в театр. Очень скоро их отношения переросли из дружеских в романтические. По прошествии полугода Андрей Владимирович, не потерявший в свои неполные пятьдесят мужской привлекательности, силы и обаяния, сделал Кате предложение. Она приняла это предложение и согласилась стать его женой. Обычно первую половину дня, часов до трёх, Андрей Владимирович проводил в Копенгагенском Королевском Университете. Там он состоял доцентом на кафедре естествознания. Устроиться на эту должность ему позволили его бывшие заслуги в развитии естественных наук, множество научных статей, монографий и рефератов, написанных им ещё в довоенное время, когда он состоял в Российском Географическом обществе. В определённых кругах его имя было известным и уважаемым. Дохода, который приносило преподавание географии на младших курсах университета, было достаточно для безбедной жизни холостяка. И даже – теперь женатого мужчины. Это, конечно, радовало, но беспокойство не проходило:
«Что там с моими девчонками? Интересно, где они сейчас? Здоровы ли?.. Вот ведь жизнь – ни самому не узнать, ни весточки не подать о себе… – мысли об оставленных им в захваченном большевиками Петрограде дочерях не давали ему покоя ни днём, ни ночью. От этого по ночам иногда болело сердце. Он без конца упрекал себя за то, что не смог найти правильных слов и уговорить упрямых девчонок ехать с ним. – Надо же было так запутать головы несмышлёнышей, что они поверили в этот бред про всякое всемирное равенство и братство, счастливое будущее и что там у них ещё? А… – справедливость! Ну, и где теперь эта справедливость? К какому равенству она их привела? С кем уровняла?.. С быдлом кровавым, бандитами каторжными?».
Из завезенных из России слухов он знал, что девочки покинули бывшую столицу. Куда они могли направиться, Андрей Владимирович не имел ни малейшего представления. Только догадки. Надежды, что революция захлебнётся в собственной крови, как это неоднократно случалось в истории европейских стран и не только европейских, уже почти не осталось. Большевики взялись за дело с такой яростью и неумолимой жестокостью, с такой настойчивостью искореняли всё старое, что сомнения на этот счёт таяли с каждым днём.