Пройдя через плодовый питомник, она вышла к дальнему углу участка и здесь около канавы увидела запущенную делянку и на ней Костю и Кольку Ручьёвых. Братья с сердитыми лицами вырывали из земли толстые стебли сорняков.
- Это и есть опытная делянка? - усмехаясь, спросила Марина. - Сеял просо, а вырос лес дремучий.
Костя вскинул голову и нахмурился. Вот уж некстати появилась здесь Марина!
- Это всё он… погоревший юннат постарался! - подал голос Колька.
- Почему же погоревший? - спросила Марина.
- Вытряхнут его скоро… за особые заслуги.
Костя недовольно покосился на брата:
- Не твоего ума дело! Накинь лучше платок на роток… - И вдруг вспылил: - Я как учил? Сорняки с корнем вырывать надо… А ты одни верхушки сощипываешь!
- А зачем такие вырастил?
Марина покачала головой:
- Ох, братцы, братцы! Всё задираете друг дружку!
Она нагнулась и вырвала из земли несколько сорняков. Потом вдруг подалась вперёд и присела на корточки: среди густых сорняков, как бы потеснив их в стороны, рос высокий, раскидистый стебель проса.
- Костя, что это?
Не успел мальчик ответить, как Марина заметила поодаль ещё один стебель, потом ещё и ещё… Она быстро вырвала все их из земли, собрала в снопик. Сноп получился тяжёлый, высокий - Марине почти до пояса.
- Чудо-то какое! - Девушка посмотрела на Костю: - Ты что, поливал посевы?
- От меня капли им не перепало.
- Может, подкармливал чем?
- И не думал.
- С чего же они разрослись так? И вширь и в высоту… Их даже сорняки не заглушили!
- Кто их ведает… - неопределённо протянул Костя.
- Нет, нет, ты расскажи: что же ты всё-таки делал с просом?
- Да почти ничего… Только одну прополку провёл…
- Хороша прополочка! - фыркнул Колька. - Больше половины стеблей с корнем вырвал…
- Ну и вырвал! - вспыхнул Костя. - А если им простору не было, задыхались растения…
- Как… как ты говоришь? - встрепенулась Марина. - «Простору не было, задыхались»? Почему тебе это в голову пришло?
- А мне опытник Свешников из денисовского колхоза сказал: «Сей редко - попадёшь метко». Вот я и попробовал просо прополоть…
- Ну, а дальше, дальше что стало с твоим просом?
- Что ж дальше… - насупился Костя. - Не получилось у меня ничего… Да и с ребятами я разругался…
- Так, значит, и забросил свой опыт?
- Отболело у меня это дело…
- Ах ты, Ручей бурливый! Держать тебя некому.
Марина с сожалением покачала головой и ещё раз обошла делянку, выискивая среди сорняков стебли проса. Но ничего больше найти не удалось.
- Да-а… небогато уродилось. С целой делянки - один снопик… - задумчиво сказала Марина, а потом неожиданно попросила: - Ты мне можешь уступить свой урожай?
Костя недоверчиво поднял голову. Что это? Подвох, шутка? А вдруг просяной снопик попадет на юннатскую выставку и там напишут что-нибудь вроде: «Урожай бывшего юнната Ручьёва - один сноп с делянки»?..
Но Марина смотрела на мальчика серьёзно, почти строго.
- Какой это урожай! Курам на смех! - пробормотал Костя. - Возьми, коль не шутишь.
- Спасибо! - кивнула Марина и, как ребёнка прижимая просяной сноп к груди, пошла к школе.
Двухэтажное вместительное здание школы было срублено из крепких сосновых брёвен, которые лоснились на солнце, как огромные восковые свечи. Кое-где на них проступала смола, похожая на кусочки засахарившегося мёда.
Сбоку к школе примыкал небольшой флигелёк, где жил Фёдор Семёнович с женой.
Ученики не случайно звали директорскую квартиру «КП» - командным пунктом. Она была отделена от школы бревенчатой стеной, и Фёдор Семёнович всегда легко улавливал, что происходит в классах и коридорах. Доносилось ровное, слаженное, словно из улья, гудение - и он знал, что урок ведёт Клавдия Львовна. Воцарилось мёртвое молчание в седьмом классе - и директор невольно улыбался: «Покорил Илья Васильевич своими рассказами. Теперь звонка не будь хоть до вечера - ребятишки и не вспомнят». Трещала и содрогалась в перемену лестница, ведущая на второй этаж: «Опять пуническая война!» - догадывался Фёдор Семёнович и спешил унять расшалившихся шестиклассников.
Марина постучала в дверь флигелька и вошла в учительскую квартиру. Причудливая это была квартира: всюду - на столе, на подоконниках, на стульях - лежали стопки тетрадей, книги, альбомы, коллекции жуков и бабочек; на стенах висели пучки сухих трав, снопики ржи и пшеницы; в углу шуршал листом бумаги колючий ежик, а в клетке, нахохлившись, сидел седой лунь. Совсем недавно школьные птицеловы захватили луня в тёмной риге, и сейчас Клавдия Львовна вместе с Галиной Никитичной осматривали подбитое крыло птицы.