Сергей от души расхохотался.
– Смех смехом, а догадка-то со смыслом, – заметил Яков Ефимович. – Пойдемте-ка к Лычкову.
Все направились к комбайну.
Яков Ефимович осмотрел машину и объяснил Лычкову, что незачем таскать на буксире ленивых быков, а достаточно прицепить к комбайну пустую телегу.
– Это другое дело, это можно! – согласился комбайнер.
За ночь Яков Ефимович приделал к телеге железный прут с крючком.
Утром, когда подали сигнал, что бункер пора разгружать от зерна, Костя заехал вперед комбайна и выпряг из телеги быков. Поравнявшись с телегой, комбайн остановился. Мальчик быстро прицепил к нему телегу, и «Сталинец» вновь тронулся. Но теперь рядом с ним двигалась телега-бестарка, и в нее сильной, тяжелой струей текло из бункера зерно. Как только подвода наполнилась пшеницей, комбайн опять на минуту остановился. Костя немедленно отцепил телегу, запряг быков и отвез зерно на ток. За день он совершил более десяти таких рейсов.
Теперь комбайны не простаивали из-за разгрузки зерна, и Лычков был очень доволен. «Костюшкина сцепка», как назвала ее Марина, многим пришлась по душе, и Сергей приказал оборудовать ею еще несколько бычачьих упряжек.
Алеша Прахов всячески превозносил конструкторские способности Кости Ручьева и переименовал бычачью упряжку из «Му-два» в «Торпедо-два».
Глава 18. ПОКЛОН ЗЕМЛЕ
Весь день Галина Кораблева работала с девочками на полевом току. Здесь было, пожалуй, самое веселое и оживленное место в поле. То и дело от комбайнов и молотилок подъезжали подводы с зерном, и на току все выше и выше поднимался золотой пшеничный курган. Вокруг него квохтали, словно сердитые клуши, сортировки. Колхозники зачерпывали зерно, точно воду из пруда, и высыпали его в горловины прожорливых машин.
Зерна хрустели под ногами, набивались в карманы, в туфли, в волосы. Вместе с девочками Галина помогала колхозникам перелопачивать пшеницу, чтобы она скорее просохла на солнце; крутила ручку веялки, насыпала зерно в мешки.
Потом к току подходили зеленые трехтонки, доверху нагружались очищенной пшеницей и увозили ее в колхозные амбары и на элеватор.
– Пошел-поехал наш хлебушек! – провожали колхозники пыхтящие груженые машины.
Витя Кораблев тоже был на току. Чувствуя, что Варя очень недовольна им, он всячески старался задобрить девочку и трудился на совесть: по получасу, ни с кем не сменяясь, крутил ручку веялки, отчего спина покрывалась липким потом, или храбро стаскивал с весов тяжелые мешки.
Никита Кузьмич, увидев на току дочь и сына, был немало удивлен и раздосадован:
– Так уж без вас и не обошлись бы!.. А мы-то с матерью ждем – жареной рыбой нас накормите.
– Решили в другой раз… Наша рыба не уйдет. – улыбнулась Галина и подморгнула брату.
Вечером, когда все расходились по домам, к Галине подбежала Варя с подругами и шепнула:
– Пойдемте завтра снопы вязать!
– Снопы?..
– Марина сказывала, вы когда-то рекорд по вязке снопов держали.
– Было дело. Давно только…
– А попробуйте повторить, Галина Никитична! И нас возьмите с собой. Мы вам свясла будем готовить.
Галина только засмеялась: куда ей теперь с белыми да мягкими, без единой мозоли руками! Но девочки смотрели так умоляюще и просительно, что она заколебалась.
– Подумаю… Утро вечера мудренее.
– Да вы что? – обрушился Витя на девочек, когда Галина ушла домой. – Подружку нашли!.. Ведь сестра не кто-нибудь, а учительница. Институт окончила, диплом имеет. Нужны ей снопы, как прошлогодний снег!
– Что ж тут зазорного? – удивилась Варя. – Вон Федор Семенович тоже учитель, а все умеет делать: и топором, и пилой, и лопатой. Видел, как он сегодня жатку исправил?
Придя домой, Галина хотела посоветоваться с отцом насчет вязки снопов, но Никита Кузьмич был не в духе, и она перед сном подошла к матери.
– Поклонись земле, дочка, поклонись пониже, и она тебе поклонится! – обрадовалась мать и, подумав, добавила: – А школьники-то за тобой табуном ходят, вьюном вокруг вьются… Ты бы, Галочка, оставалась при нашей школе, пока место не занято. Поговори-ка с Федором Семеновичем.
…Утром, надев матерчатые нарукавники, Галина вышла в поле и присоединилась к вязальщицам снопов.
– Здравствуй, Галочка, здравствуй, умница наша! – приветствовала ее Анисья Епифанцева, строгая высокая старуха с крупной черной родинкой между бровями. – Где ни летаешь, а все к родному гнезду тянешься…
– Какая она теперь Галочка! – остановила бабку подошедшая Марина. – Галина Никитична… учительница. Наших ребят скоро обучать будет.
– Откуда ты взяла? – шепнула Галина. – Я еще и назначения не получила.
– А как же иначе! Вспомни, как тебя всем колхозом в учение провожали. Вот теперь люди и ждут, чтобы ты в родное село вернулась. Да и ребятишки в один голос трубят: «К нам новая учительница приехала!» – И Марина улыбнулась старой подруге: – И я, Галя, очень рада, что ты с нами будешь…
До полудня Галина вязала снопы вместе с другими колхозницами, присматривалась к их движениям и вспоминала все те приемы и уловки, которые когда-то создали ей славу самой спорой и расторопной вязальщицы в Высокове.
После обеда она позвала с собой девочек.
– На рекорд пойдете? – обрадованно спросила Варя.
– До рекорда далеко… тренировка нужна.
Галина послала Варю вперед крутить свясла, Катю Прахову с подругой заставила оправлять валки сжатой пшеницы, а сама пошла следом за девочками. Взяла первый валок, как поясом обхватила его свяслом, туго стянула концы, связала их – и сноп готов! Отбросила его в сторону, подальше от некошеного хлеба, а другая рука уже потянулась к новому валку. Ни одного лишнего движения, ни одного ненужного поворота!
Горят от сухой, колючей соломы ладони, раскраснелись щеки, покалывает плечо забравшийся под кофточку остистый колосок, но некогда остановиться, нельзя перебить размеренный, рассчитанный темп работы.
А кругом уже собрались люди: подошли Сергей, Марина, Федор Семенович; разогнули спины и любуются спорыми движениями Галины другие вязальщицы.
Точно по сигналу, со всех сторон сбежались школьники. То и дело слышались восторженные ребячьи восклицания:
– Вот это дает жару!
– Набирает высоту!
– Скоростной метод показывает!
– Это наша новая учительница, – доверительно сообщил Марине Петька.
– По ботанике и зоологии, – добавил Колька. – Строгая!
– Да что вы говорите! – деланно удивилась Марина. – А я не знала.
Костя с Пашей тоже на минутку прибежали посмотреть скоростную вязку.
– А какова Кораблева дочка? – восхищенно сказал Костя, не отрывая от Галины глаз. – Четыре секунды – сноп, четыре секунды – сноп… Сколько это она до вечера навяжет? Тысячи!
– Правильный человек, – согласился Паша. – Видно, не только белок умеет ловить.
– Эх, Варька ее режет! – сокрушенно вскрикнул Костя, заметив, как у Галины в руках оборвалось свясло. Он схватил концы оборванного соломенного жгута и выразительно потряс ими над головой: – С перекрутом вить надо! С перекрутом!
Варя кивнула головой, взяла прядь пшеницы и, разделив ее пополам, стала тщательно переплетать отдельные стебли – такое свясло, с перекрутом, уже не порвется.
До вечера Галина навязала столько снопов, что довольная Марина обняла ее при всех и приказала учетчику записать ей два с половиной трудодня.
– Зачем мне трудодни? – разорялась Галина. – Я же себя проверить хотела.
Подошел Федор Семенович:
– Поздравляю, Галина Никитична! Пробный урок проведен неплохо.
– Какой урок? – не поняла Галина.
– По вязке снопов!.. Ребята так полонены твоим мастерством – без ума ходят… Непонятно? Ведь у нашего брата, учителя, что ни шаг, то живой урок. В поле появился учитель, по улице прошел, в дом к кому заглянул, а дети за ним во сто глаз следят, каждый жест ловят, каждое слово впитывают. Школа, она не только в классе, за партой – она повсюду…