Костя не нашелся, что ответить. Как подбитая птица, он вдруг закружился по избе, переставил зачем-то с места на место крынки и чугунки на лавке, потом схватил тяжелый черный косарь и принялся скоблить и без того уже чистый, шероховатый кухонный столик.
Ему вспомнилось, как война все смешала в доме Ручьевых. Ушли на фронт отец Кости – Григорий Ручьев – и старший брат Сергей. Вскоре отец погиб, а вслед за ним умерла давно болевшая мать. Осиротевших Костю и Кольку взял к себе Федор Семенович. Но потом и учителя призвали в армию. Ребята остались с его женой. Клавдией Львовной.
Избу Ручьевых заперли на замок, окна закрыли ставнями.
Костя частенько прибегал к родному дому: летом вырывал траву около крыльца, зимой разгребал снегпусть люди не думают, что Ручьевы совсем покинули свое родное гнездо.
Колхоз не забывал сирот Ручьевых. «В нашем Высокове ни одна душа не потеряется», – говорили люди и помогали братьям чем могли. Правление снабжало их продуктами, обувью, одеждой.
Костя до глубины души был благодарен людям за их заботу, постоянно рвался по-серьезному помочь колхозникам, но взрослые сдерживали его пыл и зорко следили, чтобы мальчик не отбился от школы.
Втайне Костя дал себе клятву, что рано или поздно он сторицей отблагодарит родной колхоз.
Но вот война кончилась.
Вернулись с фронта Федор Семенович и Сергей Ручьев. В первые же дни старший брат привел Костю и Кольку в родной дом.
– Нас, Ручьевых, теперь мало на свете осталось, – сказал он учителю. – Нельзя так. Кучно жить надо.
– Это правильно! – согласился Федор Семенович. – Только ведь ребятам такой человек нужен… чтобы и за мать и за отца… Сможешь ли, Сережа?
– Попробую, Федор Семенович, – со вздохом ответил Сергей.
Колхозники помогли ему починить избу, и с тех пор крыльцо у дома Ручьевых уже больше не зарастало сорной травой…
– Ну-ну, Константин, чего ты? – спохватился Сергей, заметив смятение в лице брата. – Я ведь это так… вспомнилось. Иди-ка сюда… Ты в математике силен? Костя подошел к столу, заглянул к Сергею в тетрадь.
– Мы этого еще не проходили, – признался он.
– Жалко!.. Засел я тут с контрольной. Крепкий орешек попался.
– Что, студент, достается тебе?
– Есть немного… С последним зачетом задержался. Время меня подпирает. – Сергей потер ладонью коротко остриженную голову. – Ну да ничего… Ночку-другую не посплю – наверстаю. Тут, братец, другое… Вы же с Колькой у меня и завхозы, и шеф-повары, и бытовой сектор. С ног сбились. Меня даже люди попрекать стали: мол, не жалею я вас. Я сегодня с бабкой Аленой договорился. Она теперь у нас домовничать будет.
Костя насупил брови. Этого еще недоставало! Неужели они с Колькой такие бездельники и белоручки? Хотя, если сказать по правде, живется братьям Ручьевым неплохо. Сергей целый день проводит в правлении или в поле, а все заботы по дому ложатся на плечи Кости и Кольки. Вернее же, одного Кости, потому что с младшего братишки какой же спрос… И Костя за последнее время многое постиг: научился готовить отменные щи, жарить картошку, топить печь, молниеносно заметать пол и мыть посуду.
Слава о кулинарных способностях Кости Ручьева разнеслась по всему колхозу.
Ребята, посмеиваясь, то и дело набивались к Косте на обед и прочили его на дни уборки поваром в полевой стан.
Костя даже пытался стирать белье, но делал это так неумело, что соседка, сжалившись над рубахами и руками мальчика, взяла стирку белья на себя.
И еще одно терзало Костю: он не успевал пришивать пуговицы и ставить заплаты на Колькины штаны и рубашки, которые у того рвались с удивительной быстротой. Тогда Колька, не дожидаясь брата, действовал самостоятельно и ставил на очередную дыру такую яркую латку, что все на него обращали внимание…
Все же Костя считал, что хозяйство у них в доме налажено не так уж плохо. И теперь вдруг пустить в дом какую-то бабку Алену!..
– Дело твое, – с обидой сказал Костя. – Не по вкусу мои щи – зови хоть двух бабок… только мы с Колькой все равно их признавать не будем.
Сергей нахмурился:
– Ну-ну, придержи свой характер! Вам же с Колькой легче будет. – И, взглянув на брата, с усмешкой добавил: – А нрав у тебя вылитый батькин! Копия!
Глава 8. «БРИГАДИР-ДВА»
За окнами послышалась песня про зеленый лужок, про коня на воле.
Сергей и Костя выглянули в окно. По улице, мимо палисадника, шли девчата второй бригады с граблями и вилами на плечах. Они любили чуть свет выходить с задорной песней в поле и с песней приходить обратно.
Вместе с девчатами шагала Марина Балашова – «бригадир-два», как звали ее в колхозе.
Сергей убрал тетради в шкаф, быстро надел пиджак. застегнулся на все пуговицы.
– Крикнуть бригадира? – понимающе спросил Костя.
– Да-да, позови. Сообщить кое-что надо.
Сергей окинул взглядом избу: кажется, на «катере» все в порядке.
Костя выбежал на крыльцо. Но Марину звать ему не пришлось: она без его приглашения отделилась от дев» чат и направилась к дому Ручьевых.
Марина была темноволосая и почти коричневая от солнца. Выцветшая голубая майка плотно обтягивала ее плечи, рукава были закатаны выше локтя.
Рядом с Мариной, прилаживаясь к ее размашистому шагу, шел Пашка Кивачев и что-то оживленно говорил.
«О чем это он?» – ревниво подумал Костя и побежал им навстречу.
Домой с работы Марина никогда не возвращалась с пустыми руками: то принесет пучок спелой земляники, то пригоршню звездчатых гроздьев лесных орехов, то букетик серебристого ковыля или просто ветки молодой березы с клейкими, пахучими листочками.
Сейчас Марина держала в руках огромный букет влажных, душистых водяных лилий и желтых кувшинок с длинными шнурами потемневших стеблей.
– Сергей дома? – спросила Марина у Кости.
Тот кивнул головой, и они втроем вошли в избу.
– Здравствуй, председатель! – сказала от порога Марина. – Мы ведь с тобой сегодня не виделись?
– Здравствуй, бригадир-два! – в тон ей ответил Сергей. – По-моему, не виделись.
– Я вам цветов принесла. Не запрещается? – Девушка отделила половину букета и сунула Косте в руки: – В воду поставь! Не то совсем завянут.
– Откуда это? – удивился Сергей, зная, что лилии и кувшинки можно достать только в глубоком Черном омуте. – Сама нарвала?
– В мои-то годы в омут прыгать! – засмеялась Ма» рина и покосилась на Пашу: – Тут помоложе, меня нашлись. Вот он, молодец-удалец, целую охапку приволок.
Паша не выдержал пристального взгляда Кости и отвел глаза в сторону:
– А что ж такого… Купался и нарвал…
Марина подошла к лавке, зачерпнула из ведра кружку воды, жадно напилась. Потом присела к столу:
– Докладываю, председатель. С сенокосом моя бригада покончила. Завтра начинаю подготовку к уборке хлебов.
– Хорошо! По плану идешь! – похвалил Сергей и сообщил бригадиру новость: завтра в Высоково прибывает делегация из Соколовского колхоза «Заря» по проверке соцсоревнования; возглавляет делегацию бригадир Никита Воробьев.
– Ой, Сережа! – вскрикнула Марина. – И глазастый же этот старик! Ничего не пропустит. Все в акт запишет.
– А ты что, робеешь?
– Да нет… – помолчав, сказала Марина. – За пшеницу я спокойна – наверняка соколовским не уступим. И рожь, у нас неплохая, и овсы… А вот просо не радует… чахлое, редкое, трудов жалко.
– У соколовских, я знаю, просо тоже не лучше, – заметил Сергей.
– Все равно обидно. Над пшеницей или рожью мы вроде полные хозяева, а вот просо нам еще не подчиняется. Хоть не сей его больше! И в чем тут беда, разгадать не могу.
Марина вновь подошла к ведру, зачерпнула воды,
– Может, тебя обедом накормить? – предложил Сергей. – Костя сегодня щи готовил… Приняты с высшей оценкой.
– Можем на постоянное довольствие зачислить, – шутливо сказал Костя.