Далеко окрест расстилались поля, бронзовые от поспевающих хлебов. На скошенных, закурчавившихся молодой отавой лугах стояли островерхие стога сена, напоминая шлемы богатырей, отдыхающих после ратного труда. Среди лугов причудливо извивалась розовая от заката полноводная, ленивая река, опоясывая села, посёлки, усадьбу МТС, молочный завод.
Всё застыло в этот час — деревья, травы, посевы. Всё было отчётливо вырисовано — смотри, любуйся!
Западную часть неба застилали легкие слоистые облака, словно кто-то расставил огромные тенета, чтобы ещё на часок задержать над землёй солнце. Но раскалённый огненный диск неудержимо снижался к далёкой синей гряде елового бора, легко пронизывал на своём пути встречные облака и окрашивал их таким богатством красок, что Варя, забыв всё на свете, не могла оторвать глаз от неба.
Но идти домой всё же надо. Варя кинула прощальный взгляд на солнце и побрела по дороге. А впереди двигалась её тень, непомерно длинная, вытянутая, смешная тень-великанша. Ноги тени соединялись с ногами Вари, а голова, повязанная платочком, покачивалась где-то за тридевять земель — на зелёном лугу. Там же пропадала развилка дорожного посошка.
И, глядя на эту причудливую тень с посохом в руках и рюкзаком за плечами, Варя вдруг ощутила, как это хорошо и отрадно — возвращаться из дальнего похода к родным местам, к семье, к товарищам. Пусть устали плечи и болят ноги, пыль скрипит на зубах и хочется пить, но на душе легко и радостно. Да и было отчего радоваться! Дело сделано, поход прошёл на славу. Для школьного музея собраны коллекция окаменелостей и гербарий трав. Обследованы верховья реки Чернушки и двух её притоков. Найдены залежи охры, о чём школьники, конечно, напишут в город. Из участников похода никто не заболел, не потерялся, даже такие бесенята, как Колька и Петька.
И Варе очень захотелось, чтобы этот памятный час возвращения из похода не один ещё раз повторился в её будущей жизни. Тогда Варя будет большая и, наверное, много умнее, чем сейчас. Но пусть и тогда у неё на душе будет так же легко и радостно! Она честно сделала своё дело, и ей не стыдно смотреть людям в глаза.
«Трам-там-там!.. Трам-там-там!» — Варя принялась выбивать на донышке закопчённого котелка, что висел у неё на поясе, задорный походный марш и даже твёрже стала ступать, но в ту же секунду охнула и на одной ножке запрыгала в сторону от дороги. Сняла с плеч рюкзак, опустилась на пень, перевязала пораненную ступню и долго укачивала больную ногу, словно ребёнка, пережидая, пока утихнет боль.
И тут до слуха Вари донёсся конский топот.
Девочка подняла голову.
Через луг от реки во весь карьер летел всадник. Освещённый закатным солнцем, конь под ним казался сказочно мощным, точно вылитым из меди; грива коня горела и билась, как пламя, и пыль из-под ног его поднималась багровым облаком.
Так бы, верно, и проскакал мимо сидящей на пне Вари этот неизвестно откуда появившийся всадник, если бы её зоркие глаза не приметили знакомого чуба.
— Костя! — Девочка встала на пень и радостно замахала руками. — Здравствуй, Костя!
Натянув поводья, мальчик резко осадил коня и протянул Варе руку. Девочка вскарабкалась на спину лошади. Костя гикнул, и Гордый, всхрапнув, ринулся вперёд.
Варя обернулась, схватила Костю за плечо:
— Сумасшедший!.. Упадём же… Останови коня!
Глаза у Кости были озорные, лукавые, тонкие ноздри вздрагивали, чуб бился на ветру.
— Не могу… Конь у меня дикий! Мустанг! Теперь на край света унесёт.
Лихой вид мальчика немного испугал Варю, но всё же она больше не настаивала, чтобы Костя остановил Гордого. Ведь не каждый день приходится ей кататься на таком коне, да и Костю она не видела больше месяца!
— Ой, казак-разбойник, рюкзак забыли! — вдруг спохватилась девочка. — А там все мои коллекции.
Сконфуженный Костя повернул коня обратно. Оживление его померкло. Хорош наездник!.. Забрав оставленный под кустом тяжёлый рюкзак, Костя положил его на круп лошади и уступил поводья девочке — пусть правит как хочет.
Варя пустила лошадь шагом.
— Вы что, скачки на лугу затеяли? Будет вам теперь проработка от старшего конюха! — обернулась она к мальчику.
— Нет… не было ничего такого… — Слова у Кости шли почему-то с трудом. — Просто я тебе навстречу поехал.
— Мне? Навстречу?.. — Варя с удивлением обернулась к мальчику.
— Ну да… Ты же ногу поранила, — поспешил объяснить Костя, чувствуя, как кровь прилила ему к щекам. — Болит нога? Сильно?
— Пустяки! На сучок напорола. — Варя погладила влажную шею Гордого. — Спасибо, что ты навстречу выехал… А то когда бы я дошла!
— Чего там спасибо! — Мальчик беспокойно заёрзал на крупе лошади. — Кораблёв первый догадался. На велосипеде к тебе гнал.
— Витька? — вскрикнула Варя. — Где же он?
— Авария у него… Камера лопнула… Да что там Кораблёв! Тебя многие ребята встречать собрались.
— Ой, какие же вы все… — Варя прижала ладони к порозовевшим щекам и огляделась кругом, словно уже видела всех своих высоковских друзей. — Ну, как вы тут без меня? Рассказывай скорей!
Но девочка не стала ждать рассказа, потому что знала, как Костя всегда любил делать немножко наперекор тому, о чём его просили. Она сама забросала мальчика вопросами: где работают ребята, вернулся ли из Москвы директор школы Фёдор Семёнович, готовятся ли школьники к осенней спартакиаде, как тренируется Витя Кораблёв?.. А через два вопроса — опять что-то про Кораблёва.
Костя отвечал скупо, односложно. Ребята работали на сенокосе, Фёдор Семёнович ещё не вернулся, в школе вовсю идёт ремонт. Витька, конечно, тренируется — что же ему ещё делать!
И ответы мальчика были скупы не потому, что все эти дела не занимали его ум и сердце, а потому, что в этот вечерний час, когда они вдвоём ехали через поле, хотелось сказать совсем о другом… Сказать о том, как он ждал Варю весь этот месяц, как, заслышав звук горна, бежал к школе, думая, что Варя с пионерами уже вернулась из похода, а там просто от нечего делать дудел в светлую трубу толстощёкий Савка, сторожихин сын.
Но разве можно сказать об этом вслух? Да и где найдёшь такие слова?.. К тому же Варя вдруг остановила коня и, устремив глаза вперёд, вся озарилась каким-то радостным светом, хотя солнечные лучи и били ей в спину.
— Смотри, ведь это наша школа! — сказала девочка.
Высоковская школа-десятилетка стояла в километре от колхоза, на пологом зелёном холме. И хотя край был спокойный, равнинный и не было кругом ни высоких гор, ни бурных рек, но почему-то все с уважением называли пологий зелёный холм «нашей» или «школьной» горой; может быть, потому, что с холма далеко была видна окружающая местность.
От школы, как живые ниточки, тянулись во все стороны проторённые ногами детей белые тропки — к Высокову, Липатовке, Почаеву, Соколовке и другим деревням.
— Я, наверное, очень глупая, Костя! — смущённо рассмеялась Варя. — Но ты знаешь, когда я ухожу надолго куда-нибудь из колхоза, я всегда говорю школе: «До свидания». А когда возвращаюсь, мне хочется поздороваться с нашей школой и помахать ей рукой. — И она действительно помахала рукой бревенчатому дому на холме, просторные окна которого светились сейчас на солнце.
— Может, тебе домой надо скорей? — Костя поспешил переменить тему разговора. — Ногу перевязать. Так ты погоняй.
— Успею… Я давно на Гордом не ездила. — И она тронула коня.
Несколько минут они ехали молча.
— Слушай, Костя, — вдруг вспомнила девочка, — а почему ты о самом главном молчишь?
Костя пожал плечами — попробуй угадай, что для Вари самое главное, если она сразу берётся за десять дел и каждое ей дорого и важно.
— Это ты о чём? О просе, что ли? — наугад спросил мальчик.
— Ну конечно! Как с ним?
— Ничего просо. Говорят, скоро убирать можно.
— Почему «говорят»? А ты сам разве не бываешь на участке?
— Бываю… Не часто, правда, — запнулся Костя.
— Дома у тебя трудно… Я понимаю, — вздохнув, сказала Варя.