Екатерина Стадникова
Дом на холме
Стадникову Александру Федоровичу, Стадникову Александру Александровичу вечная память.
Глава 1.
Странная ночь
– Зачем вы его навещаете?
При других обстоятельствах она непременно ответила бы: «Чтобы спрашивали», но это не тот случай.
– Пытаюсь понять, – отозвалась женщина с худым бледным лицом.
– Ну... моя снаружи постоит. – Засов на двери лязгнул, и эхо, охотно подхватив резкий неприятный звук, заплясало между неприветливых сырых стен подземелья.
В центре маленькой квадратной камеры, напоминавшей каменный мешок, возвышалась идеально гладкая ледяная глыба. Морозный кристалл источал голубоватый свет. На него, бесспорно, стоило взглянуть – но не это влекло ее.
Прозрачный столб хранил в себе тело человека, с которого все началось... трудно представить, насколько давно. Женщина поймала себя на мысли, что никак не может отвести взгляда от самодовольно улыбающегося старика.
«Вы, безликие, умрете – а я останусь жить в сердцах преданных детей», – вот какими были последние слова – перед тем, как лед поглотил его.
Руки сильно озябли... Выскользнув в коридор, она прислонилась спиной к стене. Даже здесь изо рта шел пар.
– Леди Дайна... мисс Уиквилд, все в порядке? – контрольный вопрос хранителя ключей.
– Да, – отозвалась женщина. – Я уже ухожу.
Выживший из ума кобольд поднял на нее рыжую с проседью собачью морду, встряхнув увесистой связкой. Мало кто общался с Шепти: вид его голого извивающегося крысиного хвоста вызывал тошноту, а специфический запах псины мог свалить с ног. Но одетый в лохмотья, зловонный и уродливый, старый кобольд обладал чутким сердцем. Именно Шепти позволял Дайне «навещать» камеру вечного узника глубоко под землей в сырых лабиринтах тюрьмы Трибунала.
– Знаете, моя сам иногда заходит... ну... туда, – вдруг признался кобольд, скрипя ржавым ключом. – Как живой, но не живой... Зачем запирать? Приказали – Шепти запер. Столько умерло и родилось, а он тут.
Старый кобольд почесал рогатую макушку и закашлялся.
– Спасибо, Шепти. – Мисс Уиквилд старалась не дышать.
– Не надо спасибо, – громко высморкался в рукав тот. – Моя не грустно, это лучше спасибов.
Ворча, как пес, и кутаясь в грязные тряпки, кобольд повел ее к выходу. Едва ли человек сам смог бы выбраться из этих мрачных запутанных переходов, а вот Шепти знал их наизусть.
Скрежет когтей и шлепанье босых подошв... старый кобольд очень спешил. Если Дайну застанут в этой части тюрьмы, его глупая седая головушка окажется... Шепти поежился.
Вдруг впереди раздались точно такие же скрежет и шлепанье, а вместе с ними – стук подкованных сапог. Сердце ушло в пятки – кобольд схватил обмершую мисс Уиквилд за подол и юркнул в ближайший закуток. Крошечный зверек слился со стеной... Женщина постаралась сделать что-то подобное – насколько это было возможно (без привлечения теней).
«Кобольду просто», – посетовала она про себя – в хранителе ключей, как и в любом из его сородичей, едва ли набирался метр роста.
К счастью для Дайны, другие посетители прошествовали мимо – но радость длилась недолго. Мисс Уиквилд прекрасно разглядела мужчину, более того – узнала его! Сэр Коллоу – пожалуй, самая близкая к Совету и Трибуналу фигура. Попадаться ему на глаза даже в Резиденции Главы Ордена – предприятие рискованное... Только неясно, какого лешего высокое начальство лично разгуливает по эдакой «клоаке»?
Дайна, испугавшись собственных мыслей, осторожно подтолкнула лохматого Шепти в сторону выхода.
Эмили со скучающим видом смотрела в окно, но ровно до того момента, как это заметила ее мать:
– Юная леди, подобные упражнения никак не помогут вам в дальнейшей жизни, – фыркнула она. – Если бы считая ворон можно было чему-то научиться, в мире прибавилось бы образованных людей.
Девочка ничего не ответила и снова принялась монотонно скрипеть пером. Уроки чистописания сводились к банальному копированию книжного текста на непослушные, загибающиеся листы. Трудно было понять, что меньше всего нравилось одиннадцатилетней Эмили: та бессмыслица, которую она старательно выводила, или сам факт сидения в душной библиотеке.
А где-то там, внизу, благоухали розы и колыхался ласковыми волнами яблоневый сад. Как можно было тратить жизнь на шелест пыльных страниц, когда за стенами проходят последние теплые деньки? Но мама, особа принципиальная, имела на этот счет свое собственное мнение.
Ей не было никакого дела до сада, роз или погожего осеннего вечера. Леди Аэрин Варлоу мечтала воспитать дочь по своему образу и подобию. Эмили же считала себя «папиной» и всячески отрицала внешнее сходство с матерью и доставучими тетушками.
С другой стороны, глупо спорить с тем, что мало женщин могли соперничать в красоте и благоразумии с мадам Аэрин. Миниатюрная, она напоминала причудливую куклу: фарфоровая бледность, точеный остренький носик, темные глаза с поволокой и черные густые кудрявые волосы.
Загородившись толстой книгой в тяжелой обложке, девочка бросила тоскливый взгляд на проделанную работу. Она уже знала, что и этот вариант мама не примет. Вот дважды прорисованная «о», а под конец – «м», исправленная на «н». Стоило начинать переделывать прямо сейчас... Эмили шумно вздохнула.
Из холла донесся мягкий, почти музыкальный звон. Самый радостный звук! Это означало, что вернулся отец. Вот сейчас мама скажет, что на сегодня достаточно, и спустится его встречать, как делает всегда.
Но та отчего-то не спешила.
– Покажи, что получилось, – предложила она.
Девочка послушно встала из-за стола и направилась к сидящей в мягком кресле матери. Приняв из детских ручек работу, Леди Аэрин пристроила на носу очки.