Проходя мимо обветшавшего викторианского домика справа, с запущенным, разросшимся садом, Олли заметил, что навстречу ему вверх по холму поднимается старик в мешковатой рубашке, серых штанах и крепких походных ботинках. В руках он держал толстую прочную палку, а изо рта старикана торчала незажженная вересковая трубка. Он был жилистый, с совсем белыми волосами — но зато со странно-мальчишеской челкой и тоненькой козлиной бородкой. Кожа у него ссохлась от возраста и покрылась сеткой морщин и борозд, как старый башмак.
— Доброе утро, — улыбнулся Олли, когда они поравнялись.
Старик вытащил изо рта трубку.
— Доброе утро, — с картавым сассекским акцентом ответил он, остановился и ткнул палкой в направлении дома. — А ведь вы, наверное, мистер Хэркурт, так?
— Совершенно верно, — снова улыбнулся Олли.
— Так вы тот джентльмен, который только что купил большой дом?
— Дом на Холодном холме.
Старик перехватил палку удобнее и оперся на нее. Глаза у него были выцветшие и слезились. Как будто моллюски, подумал Олли, тем более что ресницы у старика были белые и какие-то колючие, словно зубчатые края раковин.
— Дом на Холодном холме, да, все правильно. И как вы уживаетесь с леди, хотел бы я знать? — Он пристально уставился на Олли.
— Леди? Какой еще леди?
Старик странновато улыбнулся:
— Ну, может, ее там больше нет.
— Расскажите же мне, в чем дело?
— О… не хотелось бы вас пугать, ведь вы только что въехали.
— Да-да. Можете не беспокоиться — я уже испугался дальше некуда, когда строители представили мне сметы. — Олли протянул старику руку. — Рад познакомиться. Вы местный?
— Да можно и так сказать. — Новый знакомый кивнул и скривил губы, однако протянутую руку не пожал. Олли неловко убрал ее за спину.
— По сравнению с Брайтоном — это просто чудо, должен вам сказать.
Старик покачал головой:
— Никогда не был в Брайтоне.
— Никогда? — удивленно повторил Олли.
— Мне не нравятся большие города, и я не люблю путешествовать.
Олли невольно ухмыльнулся — Брайтон находился всего в десяти милях отсюда.
— Скажите мне… вы говорите, что не хотите меня пугать. Кого я должен бояться — эту самую леди?
Старик бросил на него неожиданно пронзительный взгляд.
— Хорошо, я расскажу. Это было много лет назад — я тогда работал на сэра Генри и леди Ротберг. Они владели этим поместьем во времена моей молодости. Банкиры, вот кто они были. А я был одним из садовников. И вот однажды хозяева спросили, не мог бы я приглядеть за домом, пока они будут в отъезде — они собирались за границу. Вообще-то у них было много слуг, и все они жили в доме, но сэр Генри потерял кучу денег и постепенно всех отпустил. — Он немного помолчал. — Та комната… они называли ее атриум… она все еще есть?
— Комната с двумя колоннами, отделанная дубовыми панелями? Та, через которую нужно пройти, чтобы попасть в кухню?
— Раньше это была часовня. В те времена, когда дом еще был монастырем, — в Средние века. То есть собственно дом надстроили уже позже.
— Правда? Я ничего не знал. Я и понятия не имел, что от монастыря что-то осталось.
— Сэр Генри и леди Ротберг использовали его как маленькую гостиную — любили там греться. Он же совсем рядом с кухней, от плиты шло тепло, и зимой там было очень уютно. И кроме того, это было дешевле, чем отапливать все эти огромные комнаты в доме только для них двоих.
— У них не было детей?
— Нет — все умерли в младенчестве.
— Как грустно.
Сочувствовать бездетным сэру и леди старик не стал. Он просто продолжил рассказ:
— Ну вот, они уезжали на несколько дней и попросили меня присмотреть за домом, за собаками и все такое. А в этом атриуме была пара таких старомодных кресел с высокими спинками. И я как раз сидел в одном из этих кресел, слушал себе радио, дело было в воскресенье вечером, как вдруг обе собаки в кухне принялись выть. И выть как-то странно. Совсем не обычный был звук, очень зловещий, так что у меня мурашки по спине побежали. Я аж весь затрясся. Сколько лет прошло, а я все еще слышу этот вой. Они вбежали в атриум, и шерсть у них стояла дыбом. Тут они обе внезапно стали пятиться, и я увидел ее.