Второй помощник что-то крикнул и бросился к трапу. С главной палубы донесся топот бегущих ног и крики вахтенной смены. Разобрал я и голос капитана — должно быть, он выскочил на палубу через люк кают-компании.
— Принесите фонари! Больше фонарей! — скомандовал Старик и громко выругался.
Он кричал еще что-то, но я разобрал только последнее слово: «…снесло…»
— Нет, сэр, не думаю, — донесся ответ второго помощника.
Всеобщая неразбериха продолжалась еще с минуту, потом я услышал металлическое щелканье палов — это матросы завели фалы на баллер кормового шпиля и начали понемногу их выбирать. До меня долетали отдельные слова Старика: «…вся эта вода?»
— Не могу знать, сэр, — ответил второй помощник.
Ненадолго наступила тишина, нарушаемая только щелчками палов, скрипом канатов и повизгиванием роликов бейфута. Потом второй помощник сказал:
— Кажется, все в порядке.
Ответа капитана я так и не услышал, так как в этот самый момент мне почудилось, будто моей шеи коснулось чье-то ледяное дыхание. Резко обернувшись, я увидел какую-то тварь, глядевшую на меня поверх гакаборта.[162] Ее глаза слабо мерцали в темноте, отражая свет компасной лампы, но помимо этого я не видел ничего, кроме смутных очертаний головы и вцепившихся в ограждение конечностей. На протяжении нескольких секунд, показавшихся мне самыми долгими в моей жизни, я в немом изумлении смотрел на тварь. Двигаться я не мог, хотя чудовище было совсем близко. Я не мог даже пошевелиться — до того глубоким и всеобъемлющим был охвативший меня ужас. Наконец способность управлять своими членами вернулась ко мне, и, выхватив из нактоуза освещавший компас фонарь, я направил его на тварь. Пока я стоял, словно парализованный, тварь успела почти полностью перебраться через ограждение, но едва лишь на нее упал свет фонаря, как она с невероятным проворством отпрянула назад, соскользнула за борт и пропала из вида. Все это произошло так быстро, что я даже не успел рассмотреть ее толком — в памяти осталось лишь мокро поблескивающее нечто да горящие в темноте злобные глаза.
В следующее мгновение я уже сломя голову мчался прочь от этого безмолвного ужаса. Мною владела одна мысль — скорее вниз, подальше отсюда! На нижней ступеньке трапа я оступился и с размаха приземлился на «корму», все еще сжимая в руке нактоузный фонарь. Матросы уже закончили выбирать тросы и теперь вынимали вымбовки из шпиль-гатов. Мое внезапное появление и крик, сопровождавший мое падение, до того напугали их, что они попятились, а двое или трое едва не бросились наутек и совладали с собой, лишь увидев, что это я, а не какое-то неведомое морское чудовище.
Секунду спустя откуда-то с носа на корму прибежали капитан и второй помощник.
— Что тут опять такое, черт побери?! — выкрикнул Тьюлипсон. Тут он заметил меня и слегка наклонился, чтобы рассмотреть как следует. — Джессоп?! Почему ты здесь, а не у штурвала?
Я кое-как поднялся и попытался все объяснить, но был так потрясен и напуган, что язык мне не повиновался.
— Я… тут это… — запинаясь, пробормотал я.
— Проклятье! — сердито воскликнул второй помощник. — Марш назад, быстро!
Но я не послушался — мне очень хотелось все ему объяснить.
— К-конечно, сэр, но я… я видел…
— Живо к штурвалу, Джессоп, черт бы тебя побрал! — рявкнул второй помощник.
Я тупо кивнул и отправился выполнять приказание, решив рассказать все второму, когда он тоже поднимется на ют, но на верхней ступеньке трапа остановился. Нет, ни за что на свете я не остался бы здесь один хотя бы несколько минут! Это было выше моих сил.
Тут снизу донесся голос капитана:
— Что опять стряслось, мистер Тьюлипсон? — спросил он второго помощника, но тот ответил на сразу, а повернулся к матросам, которые, по-видимому, все еще стояли поблизости.
— Все свободны, — сказал он несколько более резко, чем обычно.
Я услышал, как вахтенные потянулись в кубрик, переговариваясь на ходу. И только когда они отошли на достаточное расстояние, второй помощник ответил на вопрос капитана.