Но нет, не могу.
И бесполезно даже пытаться.
— Ты же знаешь, что я должна, — говорю я.
— Я знаю, что ты думаешь, что должна, — отвечает Элли. — Но это будет непросто.
Мой план состоит в том, чтобы за лето привести Бейнберри Холл в порядок и потом продать его, надеюсь, с прибылью. Это будет не полная реновация. Уж точно не что-то такое обширное, что обычно мы делаем с Элли. Думаю, в основном нужно просто освежить это место. Новая краска и обои. Полировка дерева и укладка новой плитки. Восстановление того, что еще можно использовать, и замена того, что нельзя. В основном разворачиваться я буду только в тех комнатах, которые в принципе продают дом: ванные, кухня, хозяйская спальня.
— Ты говоришь так, будто я никогда раньше не ремонтировала старый дом.
От этого Элли вздыхает.
— Я не об этом говорю.
Она имеет в виду другую часть моего плана — поиск обрывков правды, которые, возможно, прячутся в каждом укромном уголке. Это главная причина, по которой она не ремонтирует дом со мной. На этот раз, как говорят в кино, это дело личное.
— Я буду в порядке, — говорю ей я.
— Говорит женщина, которая так и не вышла из своей машины, — отвечает Элли, констатируя факт, который я не могу отрицать. — Ты к этому готова? И я не про обои, образцы и всякое оборудование. Я про твое ментальное состояние.
— Думаю, да, — это самый честный ответ, который я могу дать.
— А что, если правда, которую ты ищешь, не там?
— У каждого дома есть история.
— И у Бейнберри Холл уже она есть, — отвечает Элли.
— Которую написал мой папа. И меня тогда никто не спрашивал, но все же она преследует меня каждый день. И я должна хотя бы попытаться выяснить настоящую историю, пока у меня есть такой шанс.
— Ты уверена, что я тебе там не нужна? — мягко спрашивает Элли. — Если не для моральной поддержки, то хотя бы просто из-за того, что старые дома бывают сложной работенкой. Мне было бы спокойнее, если бы у тебя там была помощь.
— Я позвоню, если мне нужен будет совет, — пообещала я.
— Нет, — отвечает Элли, — ты будешь звонить или писать хотя бы раз в день. А иначе я буду думать, что ты умерла в эпичной борьбе с огранкой стола.
Когда звонок заканчивается, я выхожу из пикапа и подхожу к воротам, которые возвышаются надо мной по меньшей мере на пять футов. Такие часто бывают в психиатрической больнице или тюрьме. Их ставят не для того, чтобы не пускать людей, а чтобы держать их взаперти. Я нахожу ключ от замка, вставляю его и поворачиваю. Она отпирается с металлическим лязгом.
Почти сразу же из темноты позади меня раздается мужской голос — настолько же хриплый, насколько неожиданный.
— Если вы ищете неприятностей, то вы их только что нашли. А теперь отойдите от ворот.
Я оборачиваюсь, мои руки подняты, как у грабителя, пойманного за преступлением.
— Простите. Раньше я жила здесь.
Фары грузовика, направленные в центр ворот, чтобы помочь мне лучше видеть, теперь ослепляют меня. Я всматриваюсь в темноту позади грузовика, пока источник голоса не выходит на свет. Он высокий и крепкий — этакий Аполлон в джинсах и черной футболке. Хотя ему можно дать и меньше, я считаю, что ему чуть больше сорока, особенно когда он подходит ближе и я вижу немного седины в его щетине на подбородке.
— Ты девочка Юэна Холта? — спрашивает он.
По моей шее сзади поднимается холодок раздражения. Я, может, и дочка Юэна Холта, но ничья я не девочка. Я решила не заострять на этом внимание только потому, что этот мужчина, вроде как, знал моего папу.
— Да. Мэгги.
Мужчина шагает ко мне, протягивая руку. Вблизи он очень симпатичный. Определенно лет сорока, но плотный и мускулистый, что заставляет меня думать, что он зарабатывает на жизнь физическим трудом. Я постоянно работаю с похожими парнями. Подтянутые предплечья с выступающими венами, которые венчают выпуклые бицепсы. Под футболкой — широкая грудь и на зависть узкая талия.
— Я смотритель, — говорит он, подтверждая мое первое впечатление. — Зовут Дэйн. Дэйн Хиббетс.
Папа упоминал некого Хиббетса в Книге. Уолта. Не Дэйна.
— Мальчик Хиббса?
— Его внук, вообще-то, — отвечает Дэйн, либо не замечая мой выбор слов, либо игнорируя. — Уолт умер несколько лет назад. И я вроде как теперь заменяю его тут. А это значит, что мне, наверное, надо перестать просто стоять и помочь вам открыть ворота.
Он проходит мимо, чтобы помочь — тянет за одну створку, а я толкаю за другую.