— Стой здесь, сияй и радуй нас, наш кормчий Мао, великий Цзэдун, скоро придет твой час! — пропел песню Фима, которую только что сочинил.
Страшно довольный, мурлыкая свою песенку себе под нос, он по сто раз на дню заглядывал в шкаф, проверял, на месте ли бутылочка, все ли с ней в порядке, не тесно ли ей, не грозит ли какая-нибудь опасность. Он сдувал с нее пылинки, а также завел специальную тряпочку суконную и ежедневно до блеска натирал ее бархатистые бока. Ни капли влаги, упаси господи, чтобы не смазать надпись!
Нам он не проронил ни слова. Это была их тайна — его и Ее. И никто, ни одна живая душа, ни я, ни Рита — до поры до времени не должны были ничего об этом знать. Фима уже представлял, как он приедет к нам с аукциона и выложит из портфеля на стол свой увесистый вклад — считай, одну треть от стоимости квартиры!!!
Он даже никуда не удалялся из дома, только спускался за газетами. Лишь один единственный раз выехал навестить старого знакомого, бывшего председателя Верховного суда Павла Дмитриевича Торощина. Хотел у него одолжить денег под процент.
А в этот день к Рите заглянула ее подружка Марианночка, обычно она с утра до вечера торчит в Ленинской библиотеке, сидит, согбенная, в очках с толстыми линзами, исследует труды декабристов. Рита зовет ее «моя малышка».
Вот они встретились, две подруги, стали говорить о декабристах. Вдруг звонок в дверь.
— Кто там?
— Сантехник.
Рита открывает, на пороге стоит красавец, голубоглазый, брови и ресницы выцвели, на голове платок назад повязан, синий, ситцевый, из-под него выбиваются светлые кудри. Рита остолбенела.
— Хозяйка, — он вымолвил с легким притягательным акцентом героя фильма «Табор уходит в небо». — Этажом ниже — потоп. Ваша работа?
— А вы проходите! — отвечает Рита.
— Да я тут с другом!
— Так ведь и я с подругой! — радостно говорит Рита.
Через минуту эти свистушки — обеим хорошо за восемьдесят, или, как говорит Марианночка, — «очень далеко за сорок!», накрыли стол, достали шпроты, сыр, копченую колбасу, наделали сэндвичей, а Рита, воодушевившись, контрабандой залезла к Серафиму в бар, где он смолоду хранил коллекционные алкогольные напитки, и вытащила первую попавшуюся бутылку с надписью даже не на английском, а на каком-то неведомом никому из присутствующих восточном языке.
Они наполнили рюмки, Маргарита вскричала:
— Prosit!!!
Все дружно выпили, закусили. Бутылка удлиненная, изящная, как будто там вино, однако напиток оказался очень крепкий. Они даже с Марианночкой опешили сначала. А потом ничего, приноровились, когда покатилась рюмочка за рюмочкой.
Сантехники в замасленных комбинезонах — молдаване, одного из них звали Марчелло, второго — синеглазого — Грегоре, что привело Риту в дополнительный восторг, все же заглянули в ванную комнату: никаких следов озер, вышедших из берегов, Рита была сама невинность.
Снова разлили по рюмкам напиток неясного происхождения. Грегоре степенно повел застолье.
— Давайте выпьем за то, чтобы наши желания, — важно тостировал он, — всегда совпадали с нашими возможностями!
— Желания сбываются, Грегоре, имейте в виду! — радостно подхватила Рита. — Причем, как правило, это случается не вовремя и в неограниченном количестве. Как я мечтала, что после войны мой однополчанин Коля Ральников придет ко мне домой и увидит меня в новом платье! И вот кончилась война, я учусь в университете, у меня новые знакомства, новая любовь. Однажды возвращаюсь — а у нас дома в Большом Гнездниковском сидит Коля Ральников — называет мою маму «мамашей», чай пьет, уже утюг починил… Я была в ужасе!
В течение всего их неожиданно и своевольно вспыхнувшего праздника Марчелло, молча, уплетал сэндвичи, пока «малышка» не поинтересовалась:
— А у вас какое образование, ребята?
Тогда именно Марчелло солидно ответил:
— Высшее сантехническое, — до этого момента он не проронил ни слова.
Тут позвонила другая Ритина подружка — Тильда Осиповна. У Риты обычно включена громкая связь, чтобы они вместе с Фимой участвовали в любых переговорах, так что участники развеселой пирушки услышали голос Тильды, исполненный могучей жизненной силы и великих планов на будущее.
Она сказала:
— Маргарита Степановна! У меня в мае будет день рождения. Мне исполнится девяносто лет. Поскольку все мои знакомые умерли, я беспокоюсь, что мне никто не позвонит, не поздравит и не подарит подарков!