– А что это такое?
Он отвечает:
– Это музыкальная шкатулка.
И я быстро обернулась, надеясь увидеть красивую шкатулку, украшенную цветами, с танцующей балериной внутри. Но старик указывал на старую деревянную коробку с дырявой медной пластинкой внутри. Затем он попытался ее включить, и началось нечто странное. Он словно выпустил миллионы мохнатых мотыльков, которые, отбросив причудливые изогнутые тени, осели на пыльной мебели и на нашей коже. Звуки, которые они издавали, были похожи на капли воды. Или на мелодию маримбы[1], только обрывистее и смешнее, словно бы ты пробежал пальцами по зубьям металлической расчески.
А затем я не знаю почему, но мне пришлось отвернуться и сделать вид, будто шкатулка меня совсем не интересует, чтобы Нэнни не заметила, насколько я глупа. Но Нэнни глупее меня, и поэтому ее пальцы уже лихорадочно шарили по карманам в надежде отыскать там монеты в пятнадцать центов.
– Это, – говорит старик, захлопывая крышку шкатулки, – не для продажи.
Меме Ортис
Меме Ортис поселился в доме, пустовавшем после отъезда Кэти. На самом деле его зовут не Меме. Его зовут Хуан. Но когда я поинтересовалась, он представился Меме – так называют его все, кроме матери.
У Меме есть сероглазый пес, пастушья овчарка с двумя именами – английским и испанским. Пес большой, словно человек, одевшийся в собачью шкуру, и он бегает так же, как его хозяин, – неуклюже и резво, размахивая конечностями, словно развязавшимися шнурками.
Отец Кэти построил дом, в котором теперь жил Меме. Дом деревянный. Полы косые. В некоторых комнатах поднимаются кверху. В некоторых уходят вниз. И нет ни одного чулана. Ко входной двери ведет двадцать одна ступенька, каждая – изогнутая и торчащая, как сгнившие зубы (Кэти говорила, что они сделаны так специально, чтобы отводить дождевую воду), и когда Меме навещает его мать, он, пошатываясь, спускается, а следом за ним спускается пес с двумя именами.
За домом есть грязный сад и сваленные в кучу грязные доски, когда-то бывшие гаражом. Но больше всего запоминается огромное дерево с раскидистыми ветвями и семейством воинственных белок, обитающих на самой верхушке. Вокруг него кучей собрались треугольные соседские крыши, покрытые черной смолой, с желобами, которые никогда не возвращали попавшие в них мячи. У основания дерева пес с двумя именами лает в пустоту, а дальше, за кварталом, наш дом, кажущийся меньше, как поджавший под себя ноги кот.
Именно это дерево мы выбрали для нашего Первого Ежегодного Соревнования по Прыжкам с Тарзанки. Победил Меме. И сломал обе руки.
Луи, его кузина и кузен
В доме Меме есть полуподвальная квартира, которую его мать привела в порядок и сдала семье из Пуэрто-Рико. Семье Луи. Луи – самый старший из детей и единственный мальчик. На самом деле он – друг моего брата, но я знаю, что у него есть кузина и кузен и что его футболки никогда не заправлены в штаны.
Кузина Луи старше нас. Она живет с семьей Луи, потому что ее родные живут в Пуэрто-Рико. Ее зовут Марин, или Марис, или как-то так, она носит черную нейлоновую одежду и сильно красится. У нее много косметики, потому что она работает в Avon. Она почти не гуляет – присматривает за маленькими сестрами Луи, но часто можно увидеть, как она стоит у входной двери, хрустит пальцами и поет:
Кузена Луи мы видели только однажды, но та встреча была важной. Мы играли в волейбол в переулке, когда он проехал мимо на своем большом желтом «Кадиллаке» с белыми покрышками и желтой лентой, привязанной к зеркалу. Рука кузена Луи выглядывала из окошка. Он пару раз посигналил, и в окне дома Луи тут же появилось много лиц – сам Луи, его маленькие сестренки и Марин. А затем они спустились.
Все разглядывали машину, стараясь заглянуть внутрь, и спрашивали у водителя, откуда он достал ее. В салоне лежали белые коврики, сиденья тоже были белыми. Мы попросили нас покатать и спросили, откуда он взял автомобиль. Кузен Луи ничего не ответил, но сесть разрешил.
Каждому из нас пришлось разместить на коленях одну из младших сестер Луи, но мы не жаловались. Сиденья были большими и мягкими, как диван, а у заднего окна лежал белый игрушечный кот, чьи глаза загорались, когда машина останавливалась или поворачивала. Здесь не нужно было крутить ручку, чтобы опустить стекла. Вместо этого была кнопка, которая работала автоматически.
Мы выехали из переулка и шесть раз обогнули квартал, но кузен Луи сказал, что заставит нас идти домой пешком, если мы не прекратим играть с окнами и переключать радио.