— Уймись, чертова баба! — с сердцем прикрикнул щупленький жандарм.
Однако унять кухарку оказалось нелегко. С кухни доносился ее громкий голос:
— Вот кадка с углем… Чугунок со щами!
Мария Петровна не могла сдержать улыбки. Она также уходила из детской. Но прежде чем уйти, подошла к Леле, крепко ее поцеловала.
Кухарка Марфуша разорялась остервенело. Путая русские и украинские слова, она с грохотом выкидывала кастрюли, сверкавшие начищенной медью. Обычно Марфуша гордилась блеском своих кастрюль, но сегодня она их перекидывала с завидной легкостью и умением.
— Медный таз, пан жандарм! — Марфуша выразительно громыхнула по начищенному дну. На мгновение лицо ее стало испуганным. — Прости господи! Рыбные судки утаила…
С нарочитой поспешностью опрокинула продолговатые кастрюли, вываливала тушеную морковь… Марфуша не унималась. Пересчитывала обливные миски, похожие как близнецы, перебрасывала поварешку, ножи. Жандарм шарил в кухонном буфете, звенел посудой, хлопал дверцами. Марфуша, чувствительно толкнув его, прошла к чулану. Сняла с дверцы замок, который вешали от девочек.
— Здесь дрова для плиты… Вечор наколол дворник. Эти поленья для сушки. — Марфуша спрятала руки под фартук.
Ротмистр отстранил ее. Мария Петровна стояла с непроницаемым лицом. Сверху лежало полено. Березовое в черных разводах. Полено как другие. И все же особенное — с искровскими листовками. Найдут — долгий арест… Ротмистр устало махнул рукой. На помощь бросился жандарм. Начал перекидывать дрова, выгребать щепки. Поленья покатились на кухню. Мария Петровна внимательно следила за обыском в чулане. Почему с такой тщательностью они там копаются?! Может быть, что-то известно… Дрова загородили проход, Жандарм стал их выбрасывать в коридор. Березовое полено, то самое в черных разводах, подкатилось к ногам Марфуши. Кухарка вскрикнула, отдернула ногу. В чулане крюками приподнимали половицы. И опять тревога — под половицами закопана литература. Получила ее недавно, переправить в Солдатскую слободку не успела… Половицы не поддавались. Спасибо Канатчикову! Спасибо! А то беда — свертки в клеенке едва припорошены землей…
— Марфуша! А полено-то сухое! — заметила Мария Петровна, небрежно ткнув его ногой. — Завтра, а вернее, сегодня распилите… Прикажите дворнику… Уже седьмой час!
Марфуша ничего не сказала, но в душе удивилась. Мария Петровна никогда в такие мелочи не вмешивалась. Кухарка жила в доме не первый год и вопросов задавать не стала. Мария Петровна откровенно зевала. Ротмистр вылез из чулана, взглянул на часы. Действительно, обыск длится четыре часа!
— Заканчивай! — Ротмистр натянул перчатку, улыбнулся Марии Петровне. — Душевно рад, что все благополучно. Разрешите откланяться!
— Думаю, что ненадолго! — презрительно сжала губы Мария Петровна и, круто повернувшись, прошла в детскую.
Мастерская «пряток»
Тесовые ворота пахли смолой. Покосилась вывеска, вырисованная славянской вязью. Ворота закрыты. Над калиткой болтался колокольчик. Сквозь редкую изгородь виднелся невысокий дом, столь обычный для городской окраины. Над домом скворечник. Скворечник раскачивался, как только выпрыгивал черный, словно антрацит, скворец.
Апрельский ветерок сгонял грязь с дорожки, проложенной к дому. Краснели набухшие почки деревьев, выпуская крошечные листы. В глубине двора у разбросанных досок зеленела кустиками трава. У мастерской стояла подвода, на которую нагружали буфет.
Канатчиков, владелец мастерской, в холщовом фартуке помогал мастеровым увязывать покупку. Покупатель, приказчик в сапогах с калошами, осторожно подкладывал солому под буфет, боясь, как бы не повредили дорогой. Вздыхал, шумно торговался, хотя покупка ему явно нравилась.
— Десятка! Мать честная, десятка! — Цепкие пальцы вновь и вновь приоткрывали крышку.
— А работы-то сколько, милой! — беззлобно отвечал Канатчиков. — Смотри, какие швы… А дверца! Играет! Листочки будто живые. Материал сухой, простоит сто годов… Внукам пойдет…
— Работка подходящая, но денежки…
— Мне эти деньги на толкуне дадут с лихвой… Хочется удружить хорошему человеку… Подожду чуток, а там под пасху пятнадцать рубликов отхвачу. — Канатчиков провел рукой по лакированной дверке.
Приказчик полез в карман поддевки с двойным рядом пуговиц. Достал деньги. Подержав в потной ладони, отдал. Канатчиков попробовал кредитку на ощупь, посмотрел на свет. Наконец ударили по рукам. Послышался ржавый скрип запоров на воротах, и телега выехала на пыльную горбатую улицу.