Таня Каша
ДОМ НА ОДНОЙ НОГЕ
Написано для Глеба, который, как он утверждает, уже прочитал все интересные книги, что у него были, и теперь ему нечего читать.
Очаг занимал почти всю стену целиком в небольшой, тесноватой кухне. Сложенный из продолговатых серых речных камней, с округлыми шершавыми боками и упирающимся в потолок дымоходом, заслонкой, напоминающей единственно уязвимый участок тела среди мощной чешуйчатой брони, в который в решающий момент битвы непременно попадает стрела героя, он был похож на забравшегося в комнату длинношеего дракона. Сказочный зверь сидел на полу, пождав под себя лапы. Длинная серая труба с кирпичной окантовкой в навершии казалась ни чем иным, как его головой. Чудовище выглядывало из зарослей вьюна, которыми, как и сам дом, была сплошь порабощена крыша, и высматривало себе обед.
Внезапно в драконьем брюхе что-то задвигалось, завозилось, и оттуда послышалось яростное сопенье. Енька испуганно поднял на маму глаза и на всякий случай сунул свой кулачок в ее теплую ладонь. Наверняка, если задаться целью, на свете можно отыскать крохотную горстку людей, которые сочли бы голодное урчание в животе у монстра добрым предзнаменованием, но этот мальчуган явно был не из их числа…
Еще вчера с кем угодно и на что угодно можно было бы спорить, что Енька — самый обыкновенный человек, живущий в самом обыкновенном месте. Недавно ему исполнилось семь, и этой осенью он, как все его сверстники, собирался отправиться в школу. Парнишка возлагал большие надежды на эту значительную перемену в своей жизни, так как хотел как можно скорее научиться разбираться в таких чрезвычайно запутанных вещах как окружающий мир и человеческие поступки. Потому что пока не всегда находил между этими явлениями легко объяснимую связь.
Сегодняшним ранним утром, например, его до глубины души потряс тот факт, что человек может на минутку выбежать во двор собственного дома, а вернуться обратно уже в дотла сгоревшую, черную от копоти квартиру. Еще более удивительным показалось, что такое ужасное событие, как пожар, в первую очередь производит на свет не команду супер-героев, готовых в первую очередь вынести из огня самое необходимое — телевизор, игровую приставку, холодильник, робота-трансформера, а бестолковую толпу соседей с открытыми ртами, бессмысленно тыкающих пальцами в полыхающий огонь.
Оказывается, это настоящее бедствие — потерять дом. Как ужасно вместе с остальными смотреть, задрав голову до боли в шее, на пылающее пламя, и при этом знать, что на самом деле это горит твоя любимая книжка, видавшие виды кубики, недоеденная шоколадка, нарисованная разноцветными мелками накануне картина, теплое одеяло, в которое так приятно завернуть замерзшие пятки, новенький школьный рюкзак, горит старая и в общем-то не такая уж и плохая, твоя собственная жизнь.
Енька не пошел вместе с мамой наверх, чтобы посмотреть, что и как, когда пожар закончился, и все разошлись. Он сидел на скамейке напротив подъезда и ковырял носком кеда землю, лихорадочно соображая, что теперь скажет пацану из соседнего дома, когда тот потребует назад свою видеокассету с фильмом про привидения. Мама плюхнулась рядом и, обняв саму себя за плечи, стала нервно раскачиваться.
— Там жить нельзя, — пробурчала она, шмыгнув носом. — По крайней мере, пока.
Енька в ответ тяжело вздохнул.
— Если только не прилетит фея и не сделает нам гипер-супер-мега-блиц-ремонт. Зато посмотри, что я нашла в почтовом ящике.
Она порылась в кармане и достала оттуда сложенный вдвое листок. На обрывке бумаги черными неровными каракулями довольно небрежно было выведено: «МОЖИТИ ПАСИЛИТИСЯ В ДОМИ СЕМЬСЕМЬСЕМЬ». Создавалось такое впечатление, что писавший был либо сильно навеселе, либо страдал тяжким врожденным недугом, принципиально не позволяющим ему ровно удерживать в руках средство письма.
— Скорее всего, это кто-то из твоих приятелей. Добрая душа, решил нас приютить, — мама горестно хмыкнула и потерла грязную щеку, — Не мешало бы парню для начала познакомиться с букварем, а, как считаешь?
Мама всегда говорила, что даже в самые трудные минуты на лице нужно сохранять улыбку. Тогда и душа быстрее оттаивает. Поэтому Енька в ответ вымученно растянул уголки рта, пытаясь изобразить присутствие духа. Она взъерошила белобрысую макушку сына и сунула письмо в наколенный карман его джинсов. А мальчик подумал, что уж кто-кто, а он уж точно написал бы все слова правильно, без ошибок, и вовсе не так коряво, но теперь нипочем не сможет этого сделать, потому что от огня не удалось спасти даже карандашный огрызок.