Енька все утро возился с велосипедами. Они были в полном порядке, однако, странное дело — каждый мог ехать только туда же, куда едет другой. Они передвигались парочкой и только при том условии, если присутствуют оба пассажира. Как мальчик ни мучался, ничего не мог с ними поделать. Еще вчера, засыпая, он твердо решил больше ничему и никогда не удивляться, и подумал, что нужно будет просто попросить маму составить ему компанию для велосипедной прогулки. После завтрака, когда все желающие, включая бурундуков, получили по дымящейся лепешке с медом и начинкой из яблочного повидла (Курт напек их предостаточно в несколько подходов), аппетитные птички, само собой разумеется, склевали свои крошки, а близнецы, торопя и подталкивая друг дружку, завалились на боковую в теплый очаг, Енька уговорил маму отправиться получше осмотреть окрестности. На велосипедах они вместе поехали вдоль реки. Однако, ничего нового, кроме соснового бора, камней, травы, гор, реки и зеленых холмов они не обнаружили. Мама ехала, улыбаясь и подставляя солнцу лицо, то и дело поглядывая на свое отражение в воде. Она думала, что, может быть, все это к лучшему. Лично она всегда мечтала жить где-нибудь в тишине, на природе, подальше от городского безумия. Когда они возвращались назад, подъезжая к дому, оба велосипеда почему-то внезапно перестали слушаться и помчались как угорелые, с размаху налетев на мшистый валун, словно разом захотели шмыгнуть под него. Мама свалилась под куст крыжовника и стала извиняться перед ящеркой, которой прищемила хвост. Ящерка слушала ее внимательно, наклонив голову. Видимо, извинялись перед ней крайне редко.
На обед полагался суп, который благодаря тщательно промасленной кастрюле оставался таким же горячим и свежим, как и утром — тогда, когда его только сварили. На десерт ежи принесли маленьких кислых яблок, что было очень мило с их стороны — собирать паданцы, ползая под кустами, куда те обычно закатывались, из-за черезчур густо растущей смородины было весьма затруднительно. Енька нарвал черешни, а мама заварила чай из смородиновых листьев.
После обеда мама и сын принялись за уборку. Когда они вернулись из леса, куда ходили за хворостом для метел, то увидели стоящую посреди кухни суповую кастрюлю, откуда торчало множество полосатых хвостов. Бурундуки были заняты тем, что за обе щеки уписывали остатки утреннего супа. Один из них высунул мордочку наружу и, увидев Еньку с мамой, от смущения потерял равновесие и плюхнулся на дно, подняв фонтан капустных брызг. Мальчик и мама тихонько прокрались на чердак, чтобы им не мешать.
И принялись за уборку. Тщательно вымыли окна, вытерли пыль со стен и мебели, вычистили пол. Позже к ним присоединились и здорово помогли бурундуки, которые, наевшись, прилежно вымыли кастрюлю, забросили ее, как полагается, за буфет и принесли мягкого мха, которым было очень удобно орудовать на манер тряпки. Курт и Март наотрез отказались чистить очаг, по их словам, многолетняя пыль для него — жизненно важная, просто-таки незаменимая вещь. И за буфет они тоже никого не пустили. Мама и сын, а также их полосатые помощники дружно вытрясли ковер, при этом на полу в кухне обнаружив расходящиеся из самого центра дома круги, напоминающие по своему облику годовые кольца на срезе дерева. В самом доме не было видно ни одной доски, все стены, пол и крыша оказались состоящими целиком из единого гладкого деревянного пространства. «Но как же это возможно?» — изумлялась мама, задумчиво полируя ручку сундука. Внезапно они оказались окруженными таким количеством загадок!
После уборки дом заулыбался. Окна впустили внутрь солнечных зайчиков, и те принялись гоняться друг за дружкой, забираясь в самые дальние темные уголки. Кот Лимон бегал за ними, мешая уборке и путаясь под ногами. Еньке было поручено как следует вымыть витражную дверь. Сантиметр за сантиметром расчищая ее от пыли, мальчик увидел, что цветные стеклышки были расположены не как попало, а составляли хорошо различимый рисунок. На нем было искусно и в мельчайших деталях изображено большое раскидистое дерево с мощными обширными корнями. Все корни брали свое начало в крохотной золотистой точке, словно бы росли из нее. Солнце заиграло на цветных стеклышках, и — Енька не поверил своим глазам — дверь ожила — дерево зашевелилось и зашелестело кроной. По дому разнесся тихий приятный шепот и ласковый шорох листьев. Кроме того, свет, проходящий сквозь дверь в столовую, образовал на полу витиеватые буквы, сложившиеся в прекрасно различимый текст. От неожиданности, а также боясь наступить на появляющиеся друг за дружкой слова, Енька отпрыгнул к столу. Все стопились около надписей. Курт и Март, услышав странный шепот, почему-то наморщили носы и заткнули уши. Они стояли с каменными лицами, прижавшись к печи. Под аккомпанемент невнятных таинственных перешептываний, доносящихся с разных сторон, мама стала читать, и, казалось, сам дом повторяет вместе с нею непонятные загадочные слова: