«Я вообще ничего не понимаю,» — подумал Енька, пристально глядя на стакан с соком, но так как он не любил совать нос в чужие дела, хоть и был на самом деле очень любознательным мальчиком, то все-таки промолчал. Мысли и без того путались у него в голове.
После обеда мама и сын решили еще раз искупаться. Им ужасно понравилось плескаться в речке. Самые маленькие бурундучата увязались за ними. Зверюшки уселись на большой мшистый валун, отчего он стал похож на утыканный шевелящимися грибами пенек, и попискивали от возбуждения. Они в жизни не видели, чтобы кто-нибудь по своей воле залазил в холодную воду. Влага приятно освежала. Курт и Март, переминаясь с ноги на ногу, стояли у колодца и глазели на купальщиков.
Вдруг за холмом раздался знакомый резкий гудок. Подпрыгивая и трясясь на кочках, задом наперед из лесу вырулил автобус и, подскакивая, направился в их сторону. Мама и Енька глазам своим не поверили: машина, продолжая громко гудеть, со всего размаху въехала в реку, пару раз нырнула и, отфыркиваясь, вылезла из реки, повалилась на траву и стала по ней кататься, похрапывая от наслаждения. Близнецов почему-то это зрелище привело в неописуемый восторг. Они прыгали и обнимались.
— Туман! Ну наконец-то! Ты вевнулся! Ува!!! — кричали они, подскакивая и смешно размахивая руками.
Внезапно автобус встряхнул своими и без того ветхими запчастями и зашелся в сильном кашле. Курт подбежал к нему и стал стучать по капоту. Только тут Енька увидел, что кабина водителя была совершенно пуста. Март ощупывал грязные и мокрые автобусные бока, прикладывая к ним то одно ухо, то другое. Автобус сильно кашлянул еще раз, и на траву, звякнув, выкатились мамины монетки. Близнецы ошалело уставились на них, потом Март медленно поднял печальные глаза на маму, которая сидела на берегу, не смея пошевелиться. Курт собрал монетки в кулак, подбежал к ней и сунул их ей прямо в лицо.
— Ты что?! — возмущенно зашипел он. — Как ты могла накормить Тумана вот этим!
— Ты был прав, — вымолвил Март, задумчиво глядя на Еньку с мамой, — они тут вообще ничего не понимают. И этот, — он кивнул в сторону мальчика, — еще слишком маленький.
Он махнул на них рукой и ободряюще похлопал грязный бок машины. Курт сверлил маму взглядом. Автобус, избавившись от монет, радостно взбрыкнул и, шумно выпустив воздух из передних колес, будто опустившись на колени, стал поедать траву, слегка приоткрыв капот. Мама прикрыла глаза рукой. Ей стало нехорошо.
— А можно его погладить? — как всегда, неудачно пошутил Енька, и близнецы уставились на него.
Их лица постепенно стали теплеть, потом расплылись в широких улыбках, и вскоре уже все вместе, включая бурундучат, носились по берегу.
— Если он будет в настроении, то мофет дафе тебя покатать на спи…, то есть, я хотел сказать, на квыфе, — сказал Март, запыхавшись от беготни.
Но Енька все еще очень хорошо помнил свою предыдущую поездку и то, как едва не свалился с дивана, поэтому он вежливо отказался. А автобус, наевшись, задремал около колодца. Когда солнце стало садиться, его силуэт на фоне заката напоминал бегемота, неизвестно как оказавшегося в этих краях.
— Он столько ввемени скитался по лесу, — доверительно шепнул Еньке Март, — ты не повевишь.
— Бедняга боялся подходить к дому…, — кивнул Курт. — Так испугался тогда. Но теперь — ува! Он вообфе-то очень веселый мавый! Вот увидифь!
— Я уже увидел, можешь не сомневаться, — заверил его Енька, снова вспомнив свое недавнее путешествие.
…Вечер был тихим. Мама нашла в сундуке шерсть и села вязать Марту носочки, потому что он пожаловался, что под утро у него зябнут ноги. День снова выдался полным загадок, которые все множились. Не думать о них было трудно, а оттого, что Енька все время держал свои вопросы в голове, ясности не прибавлялось. «Вот бы был такой напиток, — думал он за ужином, прихлебывая малиновый морс, — выпьешь его и сразу все начинаешь понимать». Он посмотрел на Курта и Марта, которые сражались, сидя под столом, фехтуя карандашами, Лимона, играющего в догоняшки с бурундуками на лестнице, и мысленно добавил: «Но ведь тогда будет не так интересно!»
Пять
Рано утром мама, сидя на крылечке, старательно связывала цепочкой траву «Рви Что Попало», в надежде получить рис. Она собиралась приправить его поискуснее и приготовить сладкие колобки. Вокруг нее вились черешневая стайка, очевидно, предчувствуя, что ей будет, чем поживиться. Маме назойливые маленькие птички сильно мешали, и она деликатно попросила их слетать за сладким лесным чесноком. Он рос в такой чаще, куда ей самой было ни за что не добраться. Близнецы, зевая, вывалились из печи, притулились рядом с ней и начали спорить, кому из них пришивать пуговицу, которая оторвалась, когда они оба, как обычно, пихаясь и перебраниваясь, выбирались из очага.