— Погоди-ка! — вдруг вспомнила что-то мама.
Она вытащила из своих джинсов пояс и привязала Тумана к крыльцу.
— Ну же, — ободрительно похлопала она его по боку, — ты же не хочешь всю оставшуюся жизнь бегать задом наперед. Это ужасно неудобно! И смотреть на тебя в таком виде — просто смех!
Солнце никогда еще не сияло так ярко. Не было ни единого дуновения ветерка, воздух будто застыл, приготовившись к чему-то важному.
— Плохая погода для запускания змея, — усмехнулся Енька, и мама улыбнулась ему в ответ. — Жалко, что ты не видела, он здорово летал!
Дом был великолепен, как всегда, в любое время суток. Енька подумал о том, как сильно они успели привязаться к нему. Вьюнки алыми гирляндами свисали с крыши. На черешне как обычно галдели птицы. Смородиновая чаща у основания дома сотрясалась — ежиное семейство дружно бросило все свои силы на сбор нападавшего за ночь урожая. На кедре бурундучата соревновались в дальности прыжков и носились с ветки на ветку как угорелые. Юки тут же на крыльце задумчиво рассматривала свою лапу. Гунила, Узелок и Пенка тихонько сидели на песчаной дорожке, как зрители в партере во время спектакля. Горы и речка блестели вдалеке на фоне зеленых холмов.
Мальчик проверил, плотно ли закрыта дверь. Он зажмурил для храбрости глаза, прислонился лбом к цветному стеклу и приложил ладони, как и в тот раз, когда неожиданно для себя открыл эту дверь.
«Моя прапрапра…пра… пра, — он не знал сколько „пра“ нужно употребить, и для верности нерешительно добавил еще одну, — прабабушка была очень доброй девочкой, жалко, что я о ней никогда до сих пор не слышал, — начал он тихим голосом. — Я не сержусь на Курта и Марта за то, что они сожгли нашу квартиру в городе, хотя мне будет очень не хватать старого альбома, где я как раз не успел кое-что дорисовать, — Енька вздохнул, — но, похоже, у них не было другого выхода. К тому же они никогда не ходили в школу и не знали, что нельзя баловаться с огнем. Дорогой дом, ты самый лучший на свете, мы так полюбили тебя, что с радостью остались бы здесь жить навсегда. Но я очень прошу, пожалуйста, стань опять деревом, как ты и был много времени тому назад, сколько, никто не знает точно. Пожалуйста, вырасти снова свой чудесный лес, весь, до самой последней травинки, чтобы твои зверушки могли вернуться домой, чтобы люди, все, кто свалился вниз, смогли подняться к солнцу и жить. Пожалуйста, прости их за то, что когда-то тебе сделали больно, миленький, семьсимсям,» — Енька сильно разволновался и запутался в словах.
Он отступил на шаг. Ничего не произошло. Дом стоял, как и прежде. Только теперь тяжкое напряжение витало вокруг него в воздухе. Мама наблюдала за сыном, прижав ладони ко рту. Он знал, что она очень боялась, вдруг произойдет что-то нехорошее. И на этот раз она даже забыла, что нужно улыбаться. Мальчик опустил голову. Мама подошла поближе и взяла его за руку.
— Ой, мама, — растерянно сказал Енька, вложив кулачок в ее ладонь, так он делал всегда, когда волновался и хотел куда-нибудь спрятаться, — ничего не получилось. Я все испортил. Я тупой, я маленький, правильно Курт говорил.
Енька крепился, а потом не выдержал и заплакал. Он вообще ни о чем таком никогда не мечтал. Он обычный парень, который всего-то-навсего собирался пойти в школу, чтобы понять, как устроен мир. А теперь… Он всех подвел. И что с ними всеми будет, теперь неизвестно. Он закрыл глаза, слезы душили его. Гораздо больше себя самого Еньке было жалко Курта, Марта и остальных жителей странного дома и его окрестностей. Кто им поможет? Ведь он был их единственной надеждой…
Енька всхлипнул и приоткрыл один глаз. И ахнул от изумления. На месте дома стояло огромное, и вправду необычайно величественное дерево, упиравшееся шелестящей кроной с мощными ветвями и нежными гладкими листьями в чистое лазурное небо. Мама вскрикнула и со всего размаха села на землю, повалив за собой Еньку. Мальчик сквозь слезы радостно засмеялся. Она не успела заметить, когда дом и дерево поменялись местами, и теперь в отчаянии терла глаза, словно надеясь, что как в кино все можно будет промотать назад и посмотреть еще раз.
— Подумать только, в один момент! — запричитала она. — Мама встала, подошла к дереву и стала любовно гладить его кору. — Но у нас никогда, никогда не было такого славного дома, честное слово, никогда. Мы тебя не забудем! Только дай слово, что поможешь им всем! Они не хотели причинить тебе зла, они лишь люди, а людям иногда бывает трудно поверить в чудо, и к тому же тогда, много-много лет назад, бедолагам всего-навсего был нужна крыша над головой и очаг. Как и каждому из нас!