- На двугом конце земли…, - хором продолжили братья.
- Эй, постойте, - заволновалась мама, - так значит, те слова, которые мы слышали, когда дверь открылась, они про этот дом? И про вас?
- Что вы, - скромно потупился Март, - они пво вас!
Он горестно усмехнулся.
- Мы больше ничего не можем гововить. Вы все флышали сами.
- Что. Это. Значит? – медленно, с расстановкой спросил Енька, в упор глядя на маму.
Братцы уныло почесали в затылках, словно не зная, что еще добавить. И в большой печали удалились спать.
Мама, спустившись к себе в комнату, полночи просидела на кровати, глядя на сундук, словно ожидая, что из него выпрыгнет волшебный ответ на все ее вопросы. Она думала и думала до тех пор, пока ей не стало казаться, что ее голова превратилась в тыкву, наполненную раскаленными угольками. Заунывная мелодия, что наигрывали братцы, все крутилась у нее внутри. Теперь стало понятно, почему иной раз коротышки вели себя как дети, а иной раз как умудренные жизнью старики.
Енька, засыпая, отчаянно пытался восстановить в памяти слова про дерево. Но они путались, и выходила ерунда.
"Корни, кровь, семечки, подземелье".
В конце концов ему стало жутко, он почувствовал, что очень устал от загадок. И, чтобы спастись, провалился в сон.
СЕМЬ
- Как я сразу не догадалась!
Мама, растрепанная, с красными от бессонницы глазами вышагивала у двери.
- Семь – это же семя, семечко. Если семечко оживет, дерево сможет возродить чудесный лес. Он снова вырастит деревья и вернет всех, кто стал «подземным» жителем. Быть им, наверное, не очень-то приятно, если ты таким не родился. Только нужно как следует попросить…
Мама стала изо всех сил трясти цветной витраж, будто хотела выдернуть его с корнем.
- Семь-семь! – позвала она неуверенно. – Семь-семь.
- Это тебе не кувица, - мрачно изрек Курт.
Он с раннего утра слонялся по кухне, не зная, куда себя деть. Они оба с Мартом были на ногах. И оба выглядели непривычно напряженными. Свои непослушные вихры на головах коротышки пригладили, как могли. Это придало им довольно глупый вид.
- Наефь, хоть ты и очень ховошая, но… не слифком-то сообвазительная, - потупился Март.
- Да совсем она не сообвазительная. И не внимательно свушает, что ей гововят, - раздраженно махнул рукой Курт, - фто ты тут кудафчешь? Тебе фто, вазве СЕМЬ?
Последнее слово он произнес, сильно повысив голос, выпучив глаза.
- Нынешние дети не способны вазгадать дафе самую пвостую загадку..., - пробормотал толстяк себе под нос, будто старый дед.
Мама нахмурилась.
Енька спускался с лестницы, протирая глаза.
- Я всю ночь думал, что это значит:
"Кровью полить корни и ствол…" – позевывая, сообщил он.
Курт многозначительно поглядел на брата.
- Ну, фто я гововил? Никакой надефды…
Мама вдруг резко развернулась, будто ее ударили током. На лице отобразился ужас. Она подскочила к сыну и крепко прижала его к себе.
- Не знаю, на что вы там намекаете в своих песнях…, - ледяным тоном заявила она, - но никакой крови вы не получите! А если хотя бы пальцем тронете моего сына, то будете иметь дело со мной!
И мама решительно сдула со лба упавшие на лицо волосы.
- Тьфу ты, пвопасть! – в сердцах сплюнул Курт
Маленький огненный колобок, выпавший из его рта, будто крохотный ежик, покатился за порог.
- Да кому она нуфна, его квовь! – изумился Март, - он сам по себе уже квовь. Квовь той…
- Ты что? Совсем ничего не поняла? Или пвитвовяешься? Имей в виду, остался всего один день! – не на шутку разозлился Курт.
В раздражении пнув стул и больно ударив ногу, он захромал прочь из дома.
- Думай! Думай, малыфь, – прошипел Март, удаляясь вслед за ним, - вспомни все, что услыфал!
Ужасно грустное выражение его глаз даже немного напугало Еньку. Это и правда были глаза старика. Мальчик прижался к маминому боку.
- Знаешь, мамочка, - сказал он, часто моргая, - по-моему, им не так уж и весело жилось. Только представь, - он поднял голову и заглянул ей в глаза, - спать на пыльном камне… А если захотел погулять, нужно карабкаться вверх по трубе. И, по-моему, они ели все подряд, пока нас не было. Помнишь песню? Так жалко. Если бы мне каждую ночь снилось такое, я бы умер!
Мама потерла виски. Ее слегка пошатывало от напряжения и бессонницы. Все-таки нелегко осознавать, что от тебя чего-то ждут, а чего именно, непонятно. Вот тебе и милый, славный, волшебный дом.
- Пойдем-ка лучше и мы на свежий воздух, - через силу улыбнулась она.