У крыльца собралась вся компания. Даже Юки покинула свой каменный насест и устроилась на крылечке. Старый грязный автобус переминался с колеса на колесо. Март лениво пинал гнилое яблоко. Курт сидел на земле и что-то с жаром доказывал улитке. Енька вздохнул с облегчением – выходит, не он один здесь ведет беседы со зверьем. Ящерка грелась на камне, подставив спинку солнышку. Гунила сидела под крыжовником, спасаясь от жары. Бурундуки носились, как всегда не разбирая дороги. Одно только ежиное семейство удалилось на свой обычный дневной отдых, их нигде не было видно. Когда мама с Енькой появились на крыльце, все стали смотреть на мальчика. Он засмущался и потянул маму за рукав.
- Что я должен сделать? Ты не знаешь?
- Кажется, - сказала мама хмуро, обведя взглядом зверей и человечков, - кажется, начинаю догадываться.
- Скажи-ка, малыш, - спросила она у Марта, - насколько я поняла, вы все здесь вроде как заколдованы? Вы с Куртом… Юки…
- Юки была летучей мыфью и жила в колодце, - торопливо перебил ее толстяк, нервно теребя краешек своего жилета. - И лучфе не спвашивай меня, чем она питалась. Но она ни в чем не виновата…
- Автобус.., вернее, Туман…
- Был пвивязан к дому, когда начался пофав. Напугался, стал пятиться.
- И оттого теперь все время ездит задом наперед? Это конь, да?
Март кивнул и сглотнул подступившие к горлу слезы.
- Вы бы видели, какой он квасивый! Белый-белый. Мы ковмили его сахавом. Он с тех пов ни вазу не подофел к дому. Боялся. Это мы одни во всем виноваты!
Март не удержался и ударился в слезы.
- Ну-ну, – мама погладила беднягу по голове. – Кто же мог знать! Скажите лучше, что нам теперь сделать, чтобы помочь вам!
- Мы не мофем сказать, девево уфе фсе сказало, - хлюпал носом Март.
- Хватит ныть! – зашипел на него Курт. – Ты мефаефь ей сосведоточиться!
- Так, – мама прикрыла ладонью глаза. – Как же там: "седьмой, переживший потерею". Какой седьмой, ума не приложу. Откуда считать?
Курт только покачал головой и нога за ногу поплелся к реке. Есть никому не хотелось. Енька с мамой сидели на крылечке и смотрели на горы.
- Лучше я запущу змея, - вздохнул Енька и полез на чердак.
Но змей почти развалился у него в руках.
- По-моему, эта игрушка уже ни на что не годится, - сказала мама, потрогав полусгнившую порванную бумагу.
- Но рама-то целая! – возразил мальчик.
Ему в голову пришла одна мысль…
Он снова решил обратиться за помощью к буфету. Вернее, к тому, что было за буфетом. Зажмурившись, загадал большой лист плотной бумаги и хороший клей. Немного подождал и, пошарив рукой в темноте, получил то, что хотел. Потом, наморщив лоб, принялся ремонтировать змея. Работал он медленно. Бурундуки все время лезли под руки, переворачивая клей и прыгая по бумаге. Мама помогать не стала, сославшись на то, что у нее нет настроения, и все валится из рук. Она, словно приведение, бродила у реки, кусая губы, бормоча и что-то соображая. Вдруг она бросилась к колодцу, схватила ведро и стала носить воду из реки и поливать основание дома.
- Отступи. Не глупи, - прохлюпала улитка, снова затрясясь от беззвучного смеха.
Мама, услышав улитку, уронила ведро с водой себе на ноги.
Хвост от змея Енька приладил старый, он был вполне ничего себе. Вздохнув, осмотрел то, что получилось, и остался доволен. Мальчик побежал к реке. Там, пригорюнившись и вполголоса напевая все ту же жалостливую мелодию, коротали время на камне Курт и Март.
- Эй, смотрите, что у меня есть! – закричал он радостно.
Но близнецы лишь скользнули по нему рассеянными взглядами. Тогда Енька махнул рукой и стал запускать змея один. С третьей попытки змей заскользил в воздухе, поймав ветер. Енька, счастливый, бегал по зеленым холмам и покрикивал от радости.
- Пацан-хулиган, - изумленно заколыхалась Узелок, - смотри, детвора, оживил комара!
Потом, не обращая внимания на косые взгляды близнецов, мальчик искупался в заводи. И побежал к дому.
Мама была в отчаянии,
- Я уже не знаю, что придумать, может, нужно прошептать молитву? Ну, покружиться, плюнуть семь раз и все такое. Ты только посмотри, как они нервничают! Мы должны отплатить за их гостеприимство. Если бы не этот дом, мы бы умерли с голода.
- Я только чуть-чуть полежу, - промямлил Енька, - у меня что-то голова болит.
Она печально погладила сына по белобрысой макушке и поцеловала в лоб.
- Все будет хорошо, - рассеянно улыбнулась мама.
Енька лежал на маминой кровати с широко раскрытыми глазами и таращился в потолок. Только что он задремал, и ему приснился сон. Красивая и ужасная история - сказка, у которой пока что не было конца. В этом сне все встало на свои места и сделалось понятным. Теперь он знал, что делать. Енька прошептал: