Хорошенько осмотрев чердак, Енька стал помогать маме исследовать кухню. Для этого он уселся на высокий стул за круглый стол и принялся пальцем выводить на пыльной крышке буквы и цифры. То и дело он с опаской поглядывал на дракона с говорящим брюхом.
А мама, конечно же, первым делом принялась искать что-нибудь съедобное. Она сдула пыль с дверок буфета И, вдоволь начихавшись, стала изучать его внутренности. Как это ни странно, в нижнем ящике обнаружились маленькая кадушка с медом, банка прекрасно сохранившегося яблочного повидла и берестяной туесок со смородиновым вареньем. Воодушевленная, мама распахнула верхние створки буфета. Клочья пыли полетели ей в лицо.
В буфете ничего не было. Ровным счетом ничего. Если не принимать во внимание деревянную жердочку от стенки до стенки, на которой сидели пять маленьких, не больше воробья, нахохлившихся птичек. Стайка располагалась там с невозмутимым видом. Будто все воробьи на свете только и делают, что живут в кухонной мебели. Мама растерянно оглянулась на Еньку. Тот, ничего не замечая, продолжал, опустив голову, водить пальцем по пыльному столу и время от времени опасливо коситься на очаг. Птички в буфете вели себя тихо. Казалось, им нет никакого дела до того, что кто-то их обнаружил.
-
Ну вот, - дрогнувшим голосом сообщила мама, - сладкое к чаю у нас есть. Осталось найти муку, и можно будет сделать пироги.
Тут пришла очередь Еньки подпрыгнуть на стуле. Как он и подозревал, серый дракон-очаг решил, наконец, обнаружить свое присутствие. В его пузе что-то заворочалось, завозилось и заворчало:
-
Пивоги, пивоги, ты слыфал, она сказала: пивоги, слыфал, слыфал, пивоги, пивоги, сковее, пововачивайся, сковее, сковее!
Мама и Енька окаменели. Заслонка рухнула на пол. Из очага, пихаясь и пыхтя, отдуваясь и распространяя во все стороны пыль и сажу, спиной вперед, нащупывая ногами пол, вылезли два толстеньких, одинаковых человечка с круглыми, словно чем-то набитыми щеками. Енька крепко-накрепко вцепился в сиденье стула обеими руками.
- Что это, мам, что это такое? – сдавленно пробормотал он.
От испуга глаза его стали темными, как ягоды черешни. Такого не было ни в одной книжке про животных, даже с фотографиями. Мама открыла рот, но не смогла вымолвить ни слова. Человечки уже успели вылезти из печки и принялись по очереди громко чихать. Пыли в очаге было предостаточно. И, похоже, была она ужасно древняя и застоявшаяся. В комнате поднялась настоящая пыльная буря. Так что маме с Енькой волей-неволей тоже пришлось включиться в этот чихательный карнавал.
- Фто такое, фто такое…Мы это, вот фто такое! - проворчал один из коротышек, отряхаясь и оглядываясь.
То, чем были набиты их щеки, очевидно, мешало им говорить, как следует. Человечки были похожи друг на друга как две ягоды клубники. За исключением того, что кругленький животик одного был обтянут зеленой жилеткой, а другого желтой. Оба они едва доставали Еньке до плеча. Их личики были украшены вздернутыми кверху носами-кнопочками, оттопыренными ушами и озорными, казавшимися маленькими, видимо, из-за сильно раздутых румяных щек, глазками. Два брата-близнеца.
- Кувт.
- Мавт.
Один за другим миляги смешно раскланялись. Зависшие над ними облака пыли снова полетели во все стороны. Мама и Енька осоловело хлопали глазами.
- Откуда…, откуда вы…взялись? – пробормотала мама.
- Так, - скептически оглядел ее Курт, - здесь я вифу полное недоумение и невефество. Эти люди явно не понимают, что и зачем, – они с братом заговорщически переглянулись. – Если мы не офибаемся, вечь фла о пивогах?
Мама и Енька дружно кивнули. Будто два игрушечных цыпленка, которые, стоит их завести, начинают клевать носом. Енька шумно сглотнул. Прошла целая вечность с тех пор, как они обедали в последний раз.
- О пивогах с капустой? – высказался Курт.
- Политых маслом? – Март хитро подмигнул Еньке.
- С подфавистой ковочкой? – чуть подумав, добавил Курт.
- Говячих? – поспешил уточнить Март.
Мама прикрыла глаза - у нее закружилась голова. Разве можно так издеваться над голодными людьми?! В животе у Еньки заурчало.
- Гоп-гоп, - радостно завопил Курт, - а вот и сигнал! Ты, - он ткнул своим коротеньким пальчиком в сторону Еньки, - мавф в сад, ввать тваву!
- Чего? – не понял мальчик.
Курт сердито топнул своей толстенькой ножкой: