Чарли пожал плечами, но видно было, что ничего против не имеет, хотя и считает нелепой мою просьбу.
– Погоди! – дошло до меня. – Ты хочешь сказать, что это вы сами перевели всю мебель на дрова?
Чарли молчал, медленно заливаясь краской. Неужели его отец, уезжая отсюда, в самом деле, переломал что смог, только чтобы не дать поживиться какому-то гипотетическому воришке? От опасной лестницы ребёнка можно оградить, всего лишь заперев дверь.
– Достать варенье к тостам? – спросила я, переводя разговор в безобидное русло.
Муж с облегчением мотнул головой. Я поставила перед ним банку с джемом, и он принялся намазывать тосты, просматривая газету, и вдруг замер, напряжённо сжав губы.
– Что-то случилось?
– Команда проиграла, – с досадой сказал он, откинувшись на стуле.
– Жаль, отозвалась я и уставилась на газетный лист. Чуда не произошло: словарный запас читать на испанском не позволял. Чарли прекрасно понял мои затруднения и смотрел с иронией. Показала ему язык и, одним глотком допив кофе, встала.
– Ну что, идём?
Разгрузка лестницы продвигалась споро. Мы таскали деревяшки, и складывали частью на первом этаже возле камина, частью тут же, в большой комнате, хотя Чарли ворчал, что зря разводим бардак: можно было бы использовать комнату для размещения туристов.
– Ворчишь, как старый дед! – поддела я его. – Как раз туристам на башню слазить интереснее, чем торчать в пустой комнате. Мебелью же мы, как понимаю, не сейчас обзаводиться будем?
Он обиженно поджал губы, но спорить прекратил, и лишь несколько минут спустя примирительно сказал:
– Не буду ворчать. А вот помощницу тебе надо подыскать. Я, кажется, нашёл работу в городе. Тебе одной здесь будет и скучно, и тяжело. Только отмывать всего сколько! От плесени обработать, покрасить…
От неожиданности я не сразу сообразила что ответить. Конечно, здорово, что Чарли будет работать, но… как-то слишком резко и быстро всё обрывалось. Проглотив лёгкое недоумение, я сказала себе, что всё правильно, праздник не может продолжаться вечно. Пора включаться в трудовые будни.
Оказалось, что лестница забита обломками вовсе не доверху, а не намного дальше окна, на три четверти оборота. Мы расчистили подъём и на этом работу прекратили, управившись задолго до обеда. Муж предложил подняться наверх, раз уж путь свободен, но я пожаловалась на жажду и утащила его пить чай. Хотелось сделать это одной. Хорошо, что Чарли потом не вспомнил о своей идее.
Лестница, ведущая вниз, осталась забитой, но это меня не беспокоило. Целью была именно вершина. В доме хватало и других хлопот.
Вечером того же дня случилась неприятность, изрядно подпортившая мне настроение: отказал ноутбук. Он вроде бы включался, но на этом дело и заканчивалось. Я не могла понять, что стряслось. Казалось, будто разом слетели все программы. Чарли оптимистично потыкал в несколько кнопок, озадаченно потёр подбородок и заявил, что всё один к одному и завтра можно будет и подобрать девушку-помощницу для меня, сдать в ремонт технику, и пройти собеседование.
– Поедем вместе? Заодно и пообедаем в городе? – предложила я.
– Лучше приберись, чтобы человека сразу не испугать!
Я согласилась. Вряд ли что-то в доме можно исправить глобально, но навести порядок по мелочам не помешает.
Когда муж устроился у камина с книжкой, я сообщила ему, что выйду подышать свежим воздухом и выскочила на крыльцо. Пора приступать к осуществлению плана.
Уже смеркалось. Закат раскрасил вечернее небо дивными красками, но сейчас меня не трогали красоты природы, которые обычно заставляли замирать от восторга.
Я не была охвачена тем паническим ужасом, который в кошмаре то сковывал, то заставлял мчаться, от которого холодели пальцы, а сердце ускорялось, выбивая сумасшедший ритм, но непонятная робость задержала меня у двери. Ветер обдувал ноги, блузка неприятно хлопала по телу. Я несколько раз глубоко вздохнула. Чего не сделаешь, чтобы вырваться из замкнутого круга собственных мыслей и страхов!
Решительно спустилась с крыльца, завернула за угол дома, и сразу попала в полосу безветрия. «Даже природа поддерживает меня», – мелькнула пафосная мысль. С тихим смешком я прошла вдоль стены, ещё раз свернула и, вновь подталкиваемая ветром, поспешно юркнула в дом.
На мгновение замерла у двери, прислушиваясь к ощущениям. Ничего особенного. Кухня как кухня, самое знакомое, уже практически родное помещение в доме. Решительно направилась наверх, смутно чувствуя, что всё происходит как-то не так. Лестница не скрипела: я уже успела изучить, куда наступать не стоит. Поворачивая на следующий пролёт, бросила взгляд вниз, под ногой скрипнуло, и я замерла от неожиданности. Вот что не так! Нет эха.
Я закусила губу и замедлила шаг, чтобы лучше прочувствовать реальность происходящего. В коридоре было темно, но я шла уверенно. И не страшно ничуть! Вот и зал. Мерным шагом пересекая его, окинула взглядом кучу обломков и без задержки ступила на винтовую лестницу, стараясь не обращать внимания на участившееся биение сердца. Она круто заворачивала налево. Перил не было. Знала, что подъём по высоте тянет на этаж, ну, может неполных два, но показалось, что сделала оборота три или четыре. Никакой дверки наверху: ступени просто выходили на верхнюю площадку. Ещё не поднявшись полностью, я начала нетерпеливо озираться. Не знаю, что ожидала увидеть, но не увидела ничего достойного упоминания: одинаковые окна по кругу, белёные оштукатуренные стены, светло-серая квадратная плитка на полу – скучно.
Я заглянула в окно – и замерла от восторга: башня поднималась над вершинами, листва колыхалась внизу, вокруг было только небо, уже потемневшее, оно сияло удивительными красками заката, отражаясь в океане. Зачарованная прекрасным видом, я простояла у окна добрую четверть часа, и лишь потом спохватилась, что в окна лестницы, затенённые деревьями, проходит слишком мало света, и надо поспешить вниз, если не хочу спускаться по крутым ступеням в полной темноте.
Я скользила ладонью по наружной стене, внимательно глядя под ноги. Не хватало ещё навернуться! Очертания ступеней еле угадывались. Светлый прямоугольник распахнутой двери, выплывающей из-за поворота, не отвлёк от них моего внимания. Я спустилась ещё на несколько ступеней и лишь тогда почувствовала неладное, остановилась и поглядела вперёд.
Женщина в простом белом платье стояла в дверях.
В груди похолодело. Остолбенев от неожиданности, я молча разглядывала незнакомку. Смоляные локоны, глаза чернеют провалами на белом пятне лица. Показалось, что это скалится череп, но я пресекла игру воображения. Свет создавал ореол вокруг фигуры, но сгустившийся сумрак скрадывал детали, и нечего представлять всякие ужасы! Мало ли, что в темноте привидится! Преодолевая растерянность, спустилась ещё на несколько ступенек. С каждым шагом черты лица проявлялись всё чётче. Молодая, но постарше меня, вероятно под тридцать, женщина не казалась ни растерянной, ни смущённой, возможно, полагала, что дом по-прежнему нежилой, и я – такая же исследовательница заброшек, как и она. Странно, должна была заметить свет в комнате, где читает Чарли.
– Что вы здесь делаете? – выпалила я по-русски и сразу смутилась: глупо надеяться, что поймёт. Но поправиться не успела. Женщина взволнованно заговорила.
Голос звучал тихо и странно глухо, даже гулко – я ещё подумала, что когда мы тут разбирались днём, не замечала такой особенности акустики башни. Убедительные интонации не проясняли смысла незнакомых слов.
– Yo no hablo español, – смущённо пробормотала я, пытаясь смягчить неловкость прикосновением к локтю гостьи. Но рука не встретила сопротивления. В тот миг, когда мои пальцы должны были коснуться тела незнакомки, она исчезла: бесформенные мазки света мелькнули, разлетаясь в разные стороны, и погасли.