– Я тебя не сильно отвлеку, Франц, если задам несколько вопросов про твою гильдию?
– Про гильдию? – Столяр вскинул брови. – А ты никак решил из дома драпануть и в подмастерья податься? Я давно знал, что ты че-т такое учудишь! – И он рассмеялся, вытирая ладони о фартук. – Давай, заходи! Я как раз думал, что, если кофейку глотнуть? Будешь?
Роджер отказался, попросив просто стакан воды. Он старался не пить кофе, поскольку давно заметил, что любимый напиток отца делает его самого нервным. К тому же младшим детям в семье Кляйнов кофе не давали, и со стороны Роджера это можно было бы счесть солидарностью, хотя он такой цели не ставил.
– Ну а вот я тк с удовольствием! У меня в семье всегда говорили – что может быть лучше чашчки кофе после трудового дня? Я-т сегодня с утра за рубанком! О, видал?
И Франц принялся демонстрировать остов нового стола, над которым работал, вещая, что маленькие столики становятся сейчас очень популярны, совершенно забыв о вопросе Роджера. Тот же, как его в свое время учила мама, послушал недолго для приличия, сожалея, что при своих располагающих манерах Франц такой ужасный болтун, и попытался вернуть его к теме гильдий. Роджеру хотелось выяснить, как у них все работает с этими странствиями и какие еще профессии практикуют такой подход к обучению. На самом деле, он надеялся, что не придется напрямую спрашивать Франса о том, что больше всего хотелось узнать.
– Ну… Эт в основном прикладные, мастеровые профессии… – Столяр запустил пальцы в пышную шевелюру, надеясь, видимо, как решил Роджер, что стимуляция скальпа поможет мыслительной деятельности. – Например, корабельные плотники тож так делают!
– Такие еще остались? – Роджер был уверен, что деревянные корабли уже несколько столетий не спускают на воду.
– Конечно! До сих пор есть несколько исторических верфей, где строят настоящие парусники! Вот помню, как-т в пабе во время моего ученического периода, я говорил – нам надо было так ходить и работать три года и один день, тк вот: встретил я такого ж странствующего подмастерья, так он как раз шел к морю…
– А еще кто таким занимается? И женщины тоже бывают странствующими подмастерьями?
– Женщины? Ну… а что? Тож бывают. В наше время женщины кем хош бывают!
Роджер спросил, встречал ли он таких, но Франц лишь помотал головой и продолжил свою историю про корабельного плотника. В итоге Роджер выяснил, что странствующими подмастерьями бывают еще кровельщики, сапожники и даже весьма часто в былые годы ими были художники, ювелиры и изготовители музыкальных инструментов. Во время странствий эти люди не должны были состоять в браке и заводить детей, приближаться к родному городу, который покидали всего с пятью монетами в кармане, возвращаясь с такой же суммой. Но Франц ни словом не обмолвился о гильдии ведьм, и Роджер, заходя то с одной стороны, то с другой к этому вопросу, в итоге пришел к выводу, что плотник ничего подобного не слышал. А значит, травница либо как-то исказила факты, либо информацию нужно было искать в другом месте. Роджер знал лишь одно такое, ни разу его не подводившее. Он поблагодарил Франца и, пожелав ему успешной торговли, отправился в библиотеку.
Городская библиотека, куда Роджер мог быть официально записан только через год и ходил туда по специальному разрешению, полученному для него через связи отца, располагалась в той части Дорфштадта, где его центр плавно растворялся в мягких завитках улочек окраин. Таким образом здание словно декларировало свою демократичность, обслуживая как развитый и преуспевающий центр города, так и его подол, живущий чуть более размеренной и умеренной жизнью. Массивное строение, плотно укорененное, несло в себе такое количество разнообразных знаний, что даже снаружи казалось чрезвычайно фундаментальным.
Роджер в очередной раз поразил сотрудницу библиотеки своим выбором и количеством книг и, взяв их в читальный зал, пошел отбирать наиболее информативные, чтобы потом попросить их на дом. Заняв один из монументальных деревянных столов, выстроенных в ряд в большом зале, Роджер выставил на потертую бархатистую поверхность две стопки книг корешками к себе и зажег стеклянный фонарик настольной лампы, хотя в высокие окна лился дневной свет. Так все казалось на своих местах, и можно было работать.
Положив перед собой листок желтоватой бумаги, Кэт долго смотрела на него, зависнув кончиком пера над чернильницей.