Кэт долго не могла успокоиться после разговора с Беном. Ей было совсем не сложно объясняться с детьми, как с младшими, так и с такими, как Роджер. Для людей, приходивших к ней за советом и помощью, она знала, как подобрать нужные слова, подходящие их взглядам на жизнь. Но отчего-то именно замечание Бена задело ее. Она думала об этом, пока готовила ужин, пока заваривала чай… И вот теперь пришло время заняться делами, а тот разговор на дорожке к дому все еще не шел у нее из головы.
Кэт злилась на себя. Кто он ей, в конце концов? Просто человек, который дружит с ее друзьями… Или просто человек, которого… она спасла. Эту связь теперь было не разрубить. В тот день она слишком близко подошла к Границе. Она поймала его практически там.
Мысли об этом сразу всколыхнули перед ней тяжелый морок ночных кошмаров. Сегодня Кэт ходила на почту звонить Виктории. Дома никто не подходил. Элайза тоже пока не ответила на письмо. Чувствуя гнев бессилия, Кэт перекладывала сухие стебельки с места на место, словно цветные нити ковра. Несколько раз глубоко вздохнув, ведьма попыталась сосредоточиться. Одну за одной она зажгла свечи. Огоньки их живого пламени усиленно отбрасывали сгустившийся вокруг их света мрак. Кэт опустила глаза на пучки сухих трав. «Ладно, попробуем». Сложив два стебелька, она поднесла их к средней свече, и ароматный дымок потек в комнату. Длинные тени от шести источников света плавно колыхались, словно водоросли на дне пруда, нехарактерно изгибаясь, преломляясь в растекающемся от подожженных трав запахе. Со времен ученичества до сего дня Кэт ни разу не практиковала этого, но теперь, когда она начала, ей не составило труда вспомнить. Руки мгновенно включились, описывая в воздухе переходящие друг в друга круги, и все тело влилось в ритм, покачиваясь под чувствуемую только им мелодию. Незаметно воздух на веранде стал наполняться легкой дрожью, и тогда Кэт, слегка размыкая губы, трижды назвала имя подруги. После этих слов ничего не изменилось. Струйка ароматного дымка продолжала сочиться от сухих стебельков, закручиваясь в воздухе, колебля огни свечей и тени от них. Но через некоторое время перед ведьмой из колышущегося воздуха стало формироваться очертание женской фигуры. Язычки пламени замерли. Кэт всматривалась в образ перед ней, уже размыкая губы для вопроса. И тут резко, словно от неожиданно ворвавшегося порыва ветра, погасла средняя свеча. Остальные огоньки вздрогнули и снова заколебались. Образ исчез.
Кэт резко опустилась на стул, все еще глядя перед собой, но отчетливо понимая, что призываемая не придет. Но что это могло значить? Если бы Виктория бодрствовала, то ее образ вовсе бы не явился на призыв, но все уже почти получилось… Одна ведьма могла призвать другую во время сна, если между ними была уже когда-то налажена связь подобного рода. Это не являлось перемещением спящей, а скорее вход той, которая творила заклятие, в сновидение призываемой. Всех ведьм учили такому, и затем они практиковали технику друг на друге. Кэт, Виктория и Элайза сформировали эту нить коммуникации втроем, чтобы иметь возможность экстренного сообщения. Но того, что случилось теперь, никогда не происходило ранее. О гаснущих свечах им рассказывала наставница лишь однажды: если в момент призыва гаснут разом все пять свечей, призываемого больше нет в мире живых.
Глава 10. На почте
Уолли открыл глаза навстречу утру и резво выпрыгнул из кровати. Так просто он был не намерен сдаваться! Несмотря на то, что занятия в музыкальной, как и в обычной, школе начинались с осени, ему нужно было несколько раз появиться там, чтобы преподавательница показала ряд упражнений для развития пальцев, а в библиотеке выдали учебники по сольфеджио. От одного этого слова, значение которого Уолли не вполне понимал, его бросало в дрожь. И заниматься этим страшным зверем он был не намерен, хотя ему очень не хотелось огорчать маму…
Итак, в это волшебное солнечное утро, когда занавески на окне были раздернуты, впуская солнце прямо в комнату, а створки распахнуты настежь, Уолли готовил побег. Зная, что у Бена выход с группой на берег Альтерзее с легким маршрутом и пикником, Уолли собирался напроситься к нему в помощники на целый день, таким образом избежав похода в школу. Надежды, что мама забудет о занятии, не было, но можно было сослаться на разрешение от папы, заручиться которым не составляло особого труда, ведь он без специальных напоминаний жены редко помнил расписание детей, а по утрам перед работой и вовсе на все вопросы, как правило, отвечал однословным «угу».