Гораздо позже, уже после рокировки Путин – Медведев, она прочитала в Интернете, что в том же 1994 году в Нижегородской, например, области один ваучер можно было обменять на две тысячи акций РАО «Газпром», которые в 2008 году стоили уже около семисот тысяч рублей. Известие радости не прибавило.
Впрочем, во всей этой истории больше всего ее напрягали не мифические семьсот тысяч, а то, что, несмотря на твердые обещания Чубайса, она была вынуждена добираться до живущих за городом родителей не на своей личной «Волге», а на рейсовом автобусе – вместе с какими-то бабками, их беспокойными внуками и сонным пьяницей, который уселся рядом, сопел и всю дорогу наваливался ей на плечо.
Было еще одно неловкое обстоятельство, связанное с приездом ее сестры, но об этом Мария не хотела сейчас думать. То, что произошло между ними пятнадцать лет назад и что вынудило ее младшую сестру Валентину не просто уехать, а даже скорее бежать из родного города, лежало у Марии на сердце тревожным чувством вины – чувством, признавать которое за собой она не привыкла.
Докурив сигарету почти до фильтра, она небрежно уронила окурок себе под ноги, встала со скамейки, поправила свои роскошные волосы и направилась к дому родителей.
Димка Седов сестру Валю почти не помнил. Когда ему было всего двенадцать, она буквально за одни сутки выскочила замуж и уехала скитаться по военным городкам и гарнизонам. В силу возраста он тогда не очень понял причин ее поспешного бегства, тем более что в семье об этом до поры до времени старались не говорить.
Выйдя от удрученного как всегда чем-то Тетерина, Димка помчался в аэропорт. Он понимал, что уже опаздывает к рейсу, но тем не менее заехал на рынок и купил огромный букет. Однако мысли его вращались не вокруг Валентины и ее долгожданного приезда. Он думал о Марии. Вернее, о том, как построить свой разговор с ней сегодня вечером на Озерной.
Димка немного боялся своей старшей сестры. Несмотря на то что в семье он был всеобщим любимцем и многое ему позволялось, в сложных вопросах он старался избегать Марии. Именно поэтому со своей новой и, как ему казалось, гениальной идеей он обратился сначала к Тетерину, хотя и предполагал, что тот не только не возьмет на себя ответственности решить такой серьезный финансовый вопрос, но даже не рискнет стать ему в этом деле союзником.
Сложность его новой затеи состояла в том, что все свои предыдущие операции он проворачивал сам, рискуя только собственными активами, тогда как сейчас ему предстояло убедить всю свою многочисленную семью в необходимости и целесообразности участия в крайне рискованном предприятии. Впрочем, самому Димке новая комбинация казалась вполне надежной.
Его бывший одноклассник и лучший друг Витька Гробман, работавший в областной администрации, сообщил ему под строжайшим секретом, что вскоре будет объявлен тендер на поставку новых компьютеров для всех городских и районных школ. Димка немедленно связался со своими партнерами в Китае, и те нашли для него огромную партию компьютеров по низкой цене. Несмотря на то что денег на такую закупку у него не имелось, он все же подал заявку на тендер. За небольшой, но вполне приятный процент Витька посодействовал ему на своем уровне, и конкурс был выигран.
Таким образом, на руках у Димки был договор государственного заказа, в Китае его ожидал готовый к отправке товар, но в этой цепочке не хватало главного. Не хватало энергии, которая должна была запустить в действие весь этот механизм. У Димки не было денег.
К дочери Тетерина пустили не сразу. Минут двадцать он неприкаянно слонялся по длинному, полутемному коридору, погибая от ужаса. В какой-то момент ему показалось, что он задыхается – как бывает во сне, посреди ночи, когда ты вдруг вскакиваешь с постели, хватаясь рукой за горло, или в детстве, когда падаешь на спину с большой высоты, и никак не вдохнуть, сколько ни старайся. Тетерин задержал дыхание и в панике начал прислушиваться к себе, одновременно думая о том, что он, может быть, сейчас умрет, и о том, что надо ли ему жить дальше, если Женьки не станет.
Все прежние страхи, которые мучили Тетерина, пока она была маленькой, снова вдруг ожили и набросились на него. Томительные минуты ожидания, когда она задерживалась вечером во дворе, паническая боязнь инфекций, травм, бешеных собак, маньяков, открытых канализационных люков, пьяных водителей, водоемов, качелей, безликие опасности, у которых даже нет имени, – все это восстало против него и передавило ему горло.
Тетерин присел на обтянутую дерматином кушетку, но в этот момент большая белая дверь рядом с ним распахнулась, и в коридор вывезли Женьку. Тетерин вскочил на ноги, мгновенно забыв про то, что он разучился дышать, и быстро пошел следом за каталкой. Он вглядывался в Женькино безжизненное лицо, в темные круги у нее под глазами, а шедший рядом с ним бывший однокурсник Петя Смирницкий, который работал в реанимации, пытался успокоить его:
– В общем, сейчас все в порядке, – говорил он. – Пара ушибов, шишка на голове. Судя по содержимому желудка, она успела выпить около десяти таблеток феназепама и около двухсот грамм водки.
Тетерин с трудом понимал Смирницкого. В длинном списке его родительских ужасов ни водки, ни транквилизаторов пока еще не было.
– Зачем? – недоуменно спросил он.
– Попытка суицида, – понижая голос, ответил Петя.
– Понятно, – автоматически произнес Тетерин, хотя все это ему было совершенно дико и непонятно.
– У нас таких, как она, – продолжал Смирницкий, – на втором этаже пять человек лежит. Возраст, сам понимаешь.
До Тетерина наконец дошло.
– Самоубийство, что ли? – удивленно спросил он и даже остановился.
– Ты не беспокойся, – мягким голосом сказал Петя. – Я ей пищевое отравление записал. Так что на учет в психиатрии ставить не будут.
Каталка с Женькой тем временем скрылась за поворотом. Смирницкий молча пожал Тетерину локоть и открыл дверь в ординаторскую. На пороге он обернулся и снова посмотрел на своего коллегу, который столбом стоял посреди коридора.
– Можешь к ней заглянуть, – сказал он. – Только ненадолго.
Тетерин еще несколько секунд смотрел на закрывшуюся дверь в ординаторскую, затем оперся спиной на стену и сполз по ней, оставшись сидеть на корточках.
Через минуту к нему осторожно подошла его медсестра Танечка. Она была давно и безнадежно влюблена в него, поэтому постоянно проявляла трогательную, навязчивую и слегка утомительную заботу.
Танечка держала старенький плащ и потертый портфель Тетерина. Постояв рядом с ним, она тоже опустилась на корточки.
– Я сегодня прием отменила, – негромко сказала она. – Всех больных на завтра перенесла.
– Хорошо, – не глядя на нее, кивнул Тетерин.
– А что с вашей дочерью? – робко спросила Танечка.
Тетерин посмотрел на нее, резким движением взъерошил у себя на голове волосы, потом, наконец, встал и забрал свои вещи.
– Пищевое отравление. Ничего страшного…
Входя к Женьке в палату, он придержал рукой заскрипевшую дверь, но от сквозняка она все же стукнула, и он испуганно замер. На подоконнике сидела девочка лет десяти, которая играла во что-то на мобильном телефоне. Увидев вошедшего врача, она спрыгнула на пол, однако Тетерин не обратил на нее внимания, и она тут же залезла обратно. Настороженно последив еще немного за странным доктором, она снова углубилась в свою игру. Женька лежала на кровати. Глаза ее были закрыты.
Тетерин взял стул и сел на него рядом с дочерью, неловко положив портфель и плащ себе на колени. Несмотря на то что он был у себя в больнице, то есть на абсолютно знакомой ему, своей территории, он сидел так, как сидят на вокзале в чужом городе, ожидая поезд, который сильно задерживается.
Наконец Женька открыла глаза. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, не решаясь заговорить, а потом она с трудом улыбнулась.