Орлеан взял маленькую папку из рук Поллинджера и спокойно зачитал:
— Экспонат штата номер 11. Отпечатки пальцев Люси Уилсон.
Поллинджер пошел на свое место, бросив сквозь зубы:
— Можете начать допрос, мистер Энджел.
Эллери сидел не шелохнувшись, когда Билл Энджел оперся ладонями на круглый стол и как бы через силу поднялся. Вид у него был — краше в гроб кладут. Прежде чем выйти из-за стола, он повернулся и улыбнулся сестре, которая сидела как изваяние. Улыбка была такой вымученной и делано бодрой, что Эллери невольно отвел глаза.
Затем Билл двинулся к месту свидетеля и заговорил:
— Месье Орлеан, у защиты нет никаких сомнений в вашей авторитетности в области отпечатков пальцев. Мы ценим ваше искреннее желание оказать услугу суду в выявлении истины. Вот почему...
— Возражаю, — холодно вмешался Поллинджер, — защитник превращает высказывание в речь.
Судья Менандер кашлянул и повернулся к Биллу Энджелу:
— Предлагаю вести перекрестный допрос, господин защитник.
— Я и намеревался перейти к этому, ваша честь. Месье Орлеан, вы засвидетельствовали, что на ноже, которым был убит Джозеф Кент Гимбол, есть отпечатки пальцев Люси Уилсон. Вы также засвидетельствовали, что на ноже есть множество смазанных мест, не подлежащих идентификации, не так ли?
— Это не совсем то, что я говорил, сэр, — возразил Орлеан. — Я сказал, что имеются определенные указания на смазывания.
— Это не смазывания, которые могли быть сделаны пальцами?
— Смазывания не читаются. Они не могли быть произведены голыми пальцами.
— Но они могли быть сделаны пальцами, покрытыми чем-то вроде ткани?
— Предположительно.
— Например, в перчатках?
— Это возможно.
Поллинджер недовольно поморщился, в то время как лицо Билла заметно оживилось.
— Вы также показали, месье Орлеан, что большинство этих смазываний находится на рукоятке ножа?
— Да.
— Человек, вознамерившийся взять в руки нож, держит его в нормальном положении за рукоятку, не так ли?
— Да.
— А на рукоятке эти своеобразные смазывания присутствуют на отпечатках пальцев Люси Уилсон?
— Да. — Эксперт поднял голову. — Однако, сэр, я против того, чтобы это вносили в протокол в качестве характеристики природы смазываний. Я не могу сказать, чем они сделаны. Боюсь, наука не имеет такой возможности. Мы можем только гадать.
— Эти смазанные пятна были на рукоятке в форме кончиков пальцев?
— Нет, не были. Это расплывчатые пятна неправильной формы.
— Они могли быть произведены, если рукоятку схватила рука в перчатке?
— Я же сказал: «Это возможно».
— И эти смазывания расположены поверх отпечатков пальцев Люси Уилсон?
— Да.
— Не является ли это доказательством, что кто-то держал нож за рукоятку после нее?
Француз снова блеснул зубами.
— Не могу этого утверждать наверняка, сэр. Смазывания могли быть произведены и не человеческой рукой. Например, если бы нож был неплотно завернут в ткань и помещен в коробку, а коробка подверглась сотрясению, это могло бы также повлечь за собой подобные смазывания.
Билл вышагивал перед свидетельским местом.
— Вы также показали, месье Орлеан, что отпечатки пальцев Люси Уилсон сгруппированы на рукоятке ножа таким образом, что позволяют предположить, что она взяла в руку нож для нанесения удара. Не кажется ли вам, что это подталкивает к ничем не оправданному выводу?
Орлеан нахмурил брови:
— Простите, не уловил.
— Разве человек не может взять нож просто для того, чтобы посмотреть на него, и при этом отпечатки пальцев будут распределяться в той же последовательности, которую отметили вы?
— О, естественно. Я просто так описал характер расположения отпечатков пальцев для большей наглядности.
— Следовательно, как эксперт, вы не могли бы со всей уверенностью утверждать, что Люси Уилсон использовала нож для смертоубийственных целей?
— Ну, разумеется, не мог бы. Я имею дело исключительно с фактами, сэр. Факт нельзя изменить. Истолкование... — Он пожал плечами.
Билл пошел на свое место, а Поллинджер вскочил на ноги:
— Месье Орлеан, вы нашли следы отпечатков пальцев Люси Уилсон на ноже?
— Да.
— Вы сидели в зале и слышали, что, по свидетельским показаниям, он был куплен всего за день до преступления самой жертвой, что он был найден не в его доме в Филадельфии, а в хижине, в которой он был убит, в оригинальных упаковках с дарственной карточкой, подписанной не рукой Люси Уилсон, а жертвой, с...
— Возражаю! — взорвался Билл. — Возражаю! Это, собственно, не...
— Я закончил, — со спокойной улыбкой проговорил Поллинджер. — Благодарю, месье Орлеан. Ваша честь, — обратился он к судье, — у штата больше вопросов нет.
Билл в отчаянии потребовал снять слова Поллинджера, но показания французского эксперта по отпечаткам пальцев полностью изменили ход дела, и судья Менандер не принял его требования.
Билл пришел в смятение; он был зол и тяжело дышал.
— Ваша честь, защита просит перерыва. Показания последнего свидетеля были полной неожиданностью. Мы не имели возможности более серьезно ознакомиться с материалом допроса и просим таковую нам предоставить.
— Принято, — отозвался судья и поднялся. — Перерыв до десяти утра следующего дня.
Когда Люси увели и присяжные покинули зал, отделение для прессы буквально взорвалось. Репортеры гурьбой бросились к выходу.
Билл растерянно посмотрел на Эллери, затем в другой конец зала, и глаза его сердито вспыхнули. Андреа Гимбол смотрела на него с видом глубокого сострадания.
Он отвернулся.
Эллери дружески взял его под руку:
— Пойдем, Билл, много работы.
Рыжеволосая женщина нашла Эллери на скамейке Белого дома штата, окна которого выходили на реку. Он задумчиво курил. Билл Энджел с неукротимой яростью вышагивал взад-вперед перед скамейкой. Вечер был душный, небо затянуло дымкой.
— Ах, вот вы где, — бодрым голосом проговорила она, опускаясь на скамейку около Эллери. — Билл Энджел, ты себе ноги сотрешь, да еще в такую духотищу! Вот что я хотела сказать: вся пресса мира смотрит на тебя. Звездный час защиты, и вообще... Я думаю, — вдруг оборвала она себя, — мне лучше заткнуться.
На Билла было страшно смотреть, на осунувшемся лице нездоровым огнем горели покрасневшие глаза. Весь день и весь вечер он занимался тем, что названивал экспертам, рассылал дознавателей, собирал свидетелей, совещался с коллегами и звонил, звонил. Он едва держался на ногах от усталости.
— Ты ни себе, ни Люси не принесешь никакой пользы, вот так выматываясь, — участливо сказала Элла. — Свалишься, а потом какой от тебя толк?
Но Билл продолжал бегать как одержимый. Рыжеволосая репортерша вздохнула и положила ногу на ногу. С реки доносился призывный голос девушки, и ему вторил хриплый смех мужчины. Правительственное здание у них за спиной присело, словно огромная жаба на лужайке. Там давно уже не было ни души.
Билл вдруг воздел руки и потряс ими в затянутое дымкой небо:
— Ах, если б только она сказала мне!
— Что сказала? — спросил Эллери.
Билл застонал от отчаяния.
— Проще объяснение и придумать невозможно — так просто, что даже поверить трудно. Естественно, ей хотелось посмотреть. Развернула обертки и посмотрела. Вот как появились отпечатки пальцев на металлических частях. Красиво, а? — Он коротко рассмеялся. — И единственный свидетель, который мог бы подтвердить ее заявление, мертв!
— Но послушай, Билл, — воскликнула радостно Элла Эмити, — это же очень правдоподобно! Кто не поверит, что подарок от двоих побывал в руках обоих дарителей. Бювар от Джо и Люси, и нате пожалуйста — на нем находят следы отпечатков Джо и Люси. Почему присяжные не поверят?
— Ты слышала, что сказал приказчик из «Ванамейкера», давая показания? Письменный набор был куплен Джо — одним Джо. Упаковщик, перед тем как завернуть его в оберточную бумагу, протер его. Джо один писал прямо в магазине карточку. Ни малейшего намека на Люси, ясно? А что потом? Джо приехал домой? Могу я это доказать? Нет! Правда, он сам сказал мне, что уезжает из Филадельфии на следующее утро, что подразумевает, что он собирался провести ночь с Люси; но подразумеваемое не есть доказательство, а учитывая источник, это косвенное свидетельство. Никто не видел, как он приехал домой вечером в пятницу, никто не видел, как он уехал утром в субботу. Никто, кроме Люси, но трудно ожидать, что предубежденное жюри присяжных поверит неподтверждаемым словам обвиняемой.