Билл стоял рядом с беспомощным видом. Эллери делал свое дело молча. Подсунув под спину девушки скатерть, он смочил салфетки холодной водой. Затем стал обкладывать ее бледное лицо мокрыми салфетками, с которых стекала вода, словно парикмахер, накладывающий горячие полотенца на лицо клиента. Вскоре у Андреа остались видны только ноздри и кончик носа.
— Да не стой ты как пень! — рявкнул Эллери на друга. — Подними ей ноги. Держи выше и не дай ей свалиться со стульев. Да что такое с тобой, черт побери? Ты что, никогда не видел девичьих ног?
Билл держал ноги Андреа в шелковых чулках, залившись румянцем, как мальчишка, и время от времени поправляя ей юбку. Эллери смочил еще салфетки и обложил ими обнаженную грудь девушки. Затем сдернул их и хлестким ударом снова прилепил на грудь.
— Для чего все это? — спросил Билл, облизывая пересохшие губы.
— Тут ничего сложного. Голова ниже, ноги выше — кровь устремляется к мозгу. Восстанавливается циркуляция. Это такой метод, — пояснил Эллери. — Я научился ему у одного парня, молодого хирурга по имени Холмс, несколько лет назад. Тогда мой отец был у него пациентом. Учитывая его возраст, это было более чем необходимо.
Билл замотал головой, но сдавленным голосом подтвердил:
— Да, да, — и уставился в темнеющее небо.
— Да держи ты ноги повыше! Вот так. Ну как, юная леди? Поза не вполне рекомендованная в танцклассе мисс Агаты, но зато, не сомневаюсь, через минуту вы придете в себя. — Эллери сменил салфетки. — Гм... было вроде еще что-то. Что же? Ах да! Искусственное дыхание. Черт, это же чуть ли не самое основное.
Он подсунул руку под салфетку, которая была наложена на лицо девушки, и с большим усилием опустил ее нижнюю челюсть. Сбросив салфетку, открыл влажное лицо, уже не столь бледное.
— Ого, действует! Пусть еще полежит. — Поморщившись, он вытянул язык изо рта девушки. Затем наклонился и стал резкими толчками ладоней массировать грудную клетку.
Билл наблюдал за другом с вялой улыбкой. И вдруг Андреа открыла глаза.
Билл так и остался стоять, высоко подняв ноги Андреа. Эллери подсунул руку под голову девушки и приподнял ее. Сначала она, казалось, не понимала, где находится, затем взгляд ее остановился на Билле.
— Ну вот, — удовлетворенно проговорил Эллери. — Как вам работа доктора Квина? Отлично! Все хорошо, Андреа, вы снова с друзьями.
Наконец Андреа поняла, что происходит. Краска прилила к ее щекам.
— Что вы делаете? — выдохнула она.
Билл по-прежнему не сводил с нее глаз.
— Да отпусти ты ее ноги, Билл! Что это такое, по-твоему, а?
Билл выронил ноги Андреа, словно это было раскаленное железо. Они упали с глухим стуком, и она поморщилась от боли.
— Да что за глупец! — взорвался Эллери. — Ну и помощничка Бог послал. Спокойно, спокойно, Андреа. Садитесь, вот так. Лучше?
— Все плывет перед глазами.
Андреа села. Эллери все еще поддерживал ей голову. Он притронулся к ее лбу.
— Что произошло? О, в каком я виде! — Она перевела взгляд с ведра воды на грязные салфетки, разбросанные по гравию, затем на себя. Чулки у нее на коленях были порваны, костюм в пыли и грязи, на руках ссадины. — О, — простонала Андреа, прикрывая ноги и грудь. — Вы... Я...
— Именно так: вы вот такая и все это сделали мы, — бодрым голосом сообщил Эллери. — Но теперь порядок восстановлен. Не беспокойтесь. Билл не смотрел, а я, считайте, бесполый, виртуально так сказать. Главное, нам удалось вытащить вас из ступора. Как вы себя чувствуете?
Андреа криво усмехнулась:
— Хуже некуда. Слабость невероятная. А живот болит так, будто на нем добрый час кто-то прыгал.
— Это эффект хлороформа. Скоро пройдет.
Андреа бросила взгляд на Билла и снова покраснела. Тот стоял развернувшись к ней своей могучей спиной, с всепоглощающим интересом изучая обшарпанный ветрами и дождями рекламный щит на шоссе.
— Билл, — прошептала она, — Билл Энджел.
Билл передернул плечами.
— Прошу прощения за тот день, — вдруг проговорил он, не оборачиваясь.
Андреа вздохнула и откинулась на руку Эллери. Билл круто повернулся:
— Андреа!
— Молчите, пожалуйста. — Она закрыла глаза. — Дайте мне сначала прийти в себя. Все так запутано.
— Прости, Андреа, я был такой дурак.
Уже почти стемнело, в воздухе разлилась прохлада.
— Это ты-то? — с некоторой горечью усмехнулась Андреа. — Если ты был дураком, Билл, то как меня назвать?
— Вот и хорошо, — ввернул Эллери, — тем самым вы избавили меня от необходимости давать вам характеристики.
— Это была ловушка. — Он почувствовал, как пальцы девушки впились ему в руку. — Телеграмма!
— Нам все известно о телеграмме. Что произошло?
Андреа вдруг подпрыгнула:
— Мама! Мне надо обязательно к маме.
— Бояться нечего, Андреа. Телеграмма была подложной. Это не ваша мать ее послала. Кому-то надо было заманить вас сюда.
Андреа поежилась:
— Отвезите меня к маме, пожалуйста.
— А вы разве не на машине приехали?
— Нет. Поездом. А сюда пешком от станции. Ну, пожалуйста.
— Теперь-то у вас есть что нам рассказать? — поинтересовался Эллери.
Андреа машинально прижала ладонь к губам, оставив на них следы грязи.
— Мне надо сначала все обдумать.
Эллери внимательно посмотрел на нее. Затем сказал просто:
— Моя машина, как вам известно, двухместная. Впрочем, есть откидное сиденье.
— Я сяду на откидное сиденье, — быстро предложил Билл.
— Да мы и так можем разместиться втроем, — заметила Андреа.
— Чьи колени вы предпочитаете? Мои или нашего друга?
— Я поведу, — вызвался Билл.
— Ну уж нет, — твердо заявил Эллери. — Эту машину водит только доктор Квин. Боюсь, вам не повезло, Андреа. Таких малокомфортабельных колен, как у Билла, по всему свету днем с огнем не сыскать.
Билл, презрительно выпрямившись, зашагал к машине. Андреа запустила пальцы в волосы и улыбнулась:
— Что ж, значит, у меня шанс узнать это на собственном опыте.
Эллери вел машину с отсутствующим видом, тихо насвистывая. Билл сидел рядом с ним, прижав руки к бокам, словно посаженный на кол. Разговор не клеился. Лишь временами Андреа подсказывала Эллери, куда ехать. Машину бросало из стороны в сторону явно сверх всякой необходимости. Можно было подумать, что Эллери не мог преодолеть едва заметные вмятины на шоссе.
Андреа вышла к ним в цветники на склоне через пятнадцать минут после приезда. Она переоделась, сменив грязную одежду на нечто нейтральное, в пастельных тонах — в сумерках цвет определить было невозможно — и теперь сидела в плетеном кресле. Некоторое время они молчали. Цветники и лужайки еще отдавали влажное тепло — дань утренним поливкам и жаркому дневному солнцу. Мягкий влажный воздух приятно обволакивал уставшее тело, а аромат цветов ублажал обоняние. Внизу вдали текли быстрые темные воды Саунда. Кругом царили мир и покой.
Андреа откинулась на спинку кресла и сказала:
— А мамы здесь нет. Я так рада.
— Нет? — спросил Эллери и нахмурился, попыхивая своей трубочкой.
— Она в Керью, у своих старых друзей. Я попросила служанку, чтобы она ничего не говорила о том, в каком виде я сюда приехала. Незачем попусту ее беспокоить.
— Разумеется. Вы, Андреа, напоминаете мне героиню одного из этих беззаботных фильмов. Переоделись — и все в порядке!
Она улыбнулась, слишком усталая, чтобы отвечать. Но Билл напряженным суровым голосом спросил:
— Итак?
Андреа ответила не сразу. Вдруг, как из-под земли, перед ними вырос лакей с подносом, на котором стояли три запотевших стакана с напитками. Его помощник тут же поставил столик и накрыл его скатертью. Все это слуги проделали быстро, без единого слова, а затем исчезли так же внезапно, как появились.
Андреа все так же молча сделала глоток, поставила стакан, поднялась и принялась ходить от куста к клумбе и обратно, стараясь не смотреть на молодых людей.